Краем глаза заметила улыбку лавочника-тарийца. Он видел, что за это украшение я все отдать готова, и явно придумывал заоблачную цену. Господин Мирс тоже заметил настрой торговца, поманил его, о чем-то коротко с ним пошептался. Я не слышала, что именно воин сказал, но лавочник побледнел и, бросая на меня восхищенные взгляды, преподнес украшение в подарок. Я попробовала отказаться и заплатить хоть сколько-то. Но торговец лишь потряс головой и заявил:
— Госпожа, Вы станете Забирающей. Ваше появление — честь для меня. Я счастлив, что Вам что-то пришлось по душе. Пусть этот подарок принесет Вам радость.
Я приняла кулон. И носила его всю жизнь. Хоть мне не судилось самой купить себе украшение, о торговце всегда с теплом вспоминала. Потому что он был первым человеком, который мне за столько лет искренне обрадовался.
ГЛАВА 3
На корабль мы взошли после захода солнца. "Красавица" показалась мне таинственной и величавой в свете нескольких фонарей. На берегу ждали капитан и помощник. Они приветствовали нас сердечно и ошеломляюще искренне. Мы поднялись по трапу и увидели, что высоких гостей вся команда встречала. Десяток мужчин, не считая капитана и помощника, замерли на палубе в поклоне. Капитан сам проводил нас в выделенные комнаты. Он, как и его помощник, был очень вежлив. Но без показного подобострастия, заискивания, льстивости, приторной услужливости. Зря я ждала от коренных тарийцев подобного отношения. Маар была их богиней, неотъемлемой частью жизни этого народа. Поэтому моряки излучали трепетное уважение, подобное тому, что в общении с господином Мирсом ощущалось.
Это меня поражало, смущало. Все сказать хотелось, что не заслуживаю таких почестей. В присутствии капитана и его помощника всякий раз робела. Они так себя вели, будто не только корабль, но и жизни моряков принадлежали мне. Словно я была хозяйкой их судеб.
Это пугало, озадачивало, но спрятаться на время пути в каюте не могла. Господин Мирс намекнул, что тарийцы очень огорчатся.
Пять дней морского путешествия пролетели незаметно. Капитан и его помощник всячески старались угождать будущей жрице и Посланнику. Закупили сластей, повар каждый день готовил что-то новое. Тарийская кухня, многообразная и пряная, очень мне нравилась, поражала сочетаниями вкусов. Посланника Императора и меня старались развлекать. Легенды и сказания, байки о морских демонах и призраках казались одновременно невероятными и правдоподобными. Даже зная точно, что в тех историях мало истины, я переживала за героев рассказов. А еще капитан и помощник в конце каждого дня делали мне подарок. Отрезы красивых и дорогих тканей с золотым и серебряным шитьем. От них я вежливо отказывалась и еще больше смущалась, замечая встревоженные взгляды, которыми моряки обменивались.
— Надеюсь, вы простите мое непозволительное нахальство, — проводив меня после четвертого ужина в отведенную мне каюту, начал воин. — Но я все же осмелюсь спросить. Почему вы не принимаете подношения? Вам не понравились ткани?
— Ткани очень красивые, не в том дело, — я потупилась. Неловко было простые вещи объяснять. — Но эти люди мне чужие. А подарки… Подарки дорогие. Пусть сделают их женам, дочерям. У них и так из-за нас хлопот много…
Посланник ответил не сразу. И говорил медленно, ронял слова осторожно, правильные подбирал.
— Госпожа Лаисса, я не зря назвал эти ткани подношениями. Это, безусловно, подарки вам. Но одновременно они являются жертвами для милостивой Маар. А вы — ее дар народу, вы олицетворяете ее силу и заботу о людях. Не принимая подношения, вы показываете, что чем-то недовольны. Великая богиня будет оскорблена недостаточно почтительным отношением к своей жрице и покарает нечестивцев и их родственников.
Такие слова напугали меня. Видимо, ужас на лице отразился, потому что сосредоточенный Посланник поспешил успокоить.
— Не стоит волноваться. Достаточно будет принять подношения завтра, если пожелаете.
— Разумеется, пожелаю! — я огорчилась и не скрывала того. — Я ведь просто не знала обычая…
Теперь беспокойство моряков стало мне понятно. От мысли, что по моей вине люди тревожились, было не по себе.