— Что случилось? — завопила рядом Абира. Она была напугана и, после ритуала я чувствовала это особенно отчетливо, боялась за Гариму, которую любила. Так сильно, как только могла любить сестру.
— Думаю, так и должно быть, — я поспешила успокоить Передающую.
— Тебе-то откуда знать? — неприязненно бросила Абира. — Ты уже проводила такие ритуалы?
— Просто коснись Гаримы и прислушайся, — посоветовала я, удивляясь тому, что Передающая не стала меня ни в чем обвинять.
Абира скривилась, гордо задрав голову, прошла мимо меня и положила ладонь сестре на плечо.
— Я ничего не чувствую! — заявила она, не выждав и минуты.
— Закрой глаза, сосредоточься и почувствуешь, — я старалась говорить спокойно и доброжелательно не столько ради Абиры, сколько из-за прислужниц. Женщины стояли близко, слышали наш разговор, напряженно следили за нами, и им ни к чему было знать, что мы с Передающей плохо ладим.
Абира закрыла глаза, положила на сияющие руки Гаримы вторую ладонь, прислушалась к ощущениям.
— Она жива, но похожа на бабочку, еще не вышедшую из кокона… — пробормотала Передающая и заключила громко, уверено, повернувшись к прислужницам. — Так и должно быть. Беспокоиться нет причин.
Потом бросила мне через плечо:
— Ритуал меня вымотал. Проследи за тем, чтобы Гариму отнесли в спальню. Я пойду прилягу.
То, что Абира позволила себе отдавать мне приказы, злило ужасно. Но я не стала возражать и спорить. Очередная ссора никому бы не помогла, зато дала бы прислужницам повод посплетничать.
Передающая ушла быстро, до того, как Съярми позвала охранников. Те принесли носилки, и всего через десяток минут я уже брела к дому жриц вслед за воинами. Невозмутимость охранников казалась мне поразительной на фоне собственного смятения. Мысли путались, а благоговение окружающих пугало и мешало сосредоточиться. Я не знала, долго ли Гарима будет в таком состоянии. Не представляла, что делать дальше с расследованием. С одной стороны, понимала, что терять времени нельзя, но с другой — боялась предпринимать и решать что-либо, не посоветовавшись с сестрой.
— Госпожа Лаисса, — прервала мои размышления Съярми. — Светлейший Император приехал справиться о здоровье госпожи Гаримы.
Я посмотрела на лежащую на постели сестру, прищурив глаза из-за яркого сияния. Представила, как рассказываю о случившемся Правителю, и сразу поняла, что мои слова будут поняты неверно. Император заподозрит, что я придумываю небылицы, лишь бы скрыть истинную тяжесть состояния Доверенной.
— Пригласи светлейшего Императора в эту гостиную, пожалуйста, — попросила я. Старшая прислужница понимающе кивнула и вышла.
Правитель знал, что мы каких-то полчаса назад закончили ритуал, и был этим весьма удивлен. Гарима прежде говорила с ним достаточно откровенно и дала понять, что ритуалы требуют полной отдачи, изматывают жриц. Из рассказа лекаря Император сделал вывод, что Доверенная при смерти и совершенно точно слишком слаба для ритуала любой сложности и длительности. Правитель задавал вопросы, а я волновалась и не находила правильные слова — все хотелось оправдаться. Поэтому голос предательски дрожал, а решиться посмотреть в глаза собеседнику было мне не по силам.
— Госпожу Доверенную серьезно ранила магия… Сарехская магия. Обычные лекарства не могли излечить. Мы провели ритуал, просили Великую об исцелении.
Как и что еще сказать, не знала и толкнула дверь в спальню сестры. Тогда Правитель увидел окутанную золотым светом Гариму.
— Это невероятно! — потрясенно выдохнул он, а меня вновь обдало чужим благоговением.
От этого стало неловко, и я постаралась поскорей заполнить тишину. Получалось торопливо и сбивчиво.
— Госпожа Абира сказала, что нынешнее состояние госпожи Доверенной напоминает ей куколку, из которой вот-вот вылетит бабочка. Судя по ощущениям, это очень верное сравнение. К сожалению, ни в одном из дневников других жриц и ни в одном трактате я не встречала описания чего-либо подобного. Госпожа Гарима о таком тоже не слышала. Поэтому сложно предсказать, как долго продлится этот сон.
— Остается лишь верить в силу Великой, — смиренно ответил Император Адмий. — Я надеюсь, что госпожа Гарима в скором времени исцелится. Даже думать не хочу о том дне, когда время заберет ее у Ратави, у Империи. Утрата столь прозорливой и мудрой жрицы станет горем для всей страны и для меня лично.