Изредка подобное прегрешение, наплевательское отношение к заветам предков прощали. Если любовники заключали тайный брак, предшествующий законному. Для этого даже не нужен был священник. Достаточно было призвать богов в свидетели и поклясться в любви. Если боги одобряли союз, по легенде у влюбленных на руках проявлялись священные письмена. Но такие клятвы давали крайне редко и еще реже нарушали — северные боги не любили отступивших от слова и мстили обстоятельно и с удовольствием.
Ингар явно давно был готов перейти от дурманящих поцелуев к более раскованным действиям. Судя по всему, он ждал, когда подобная решимость проснется и во мне.
— Ты стал мне очень дорог, — тихо призналась я, стыдясь собственной храбрости.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он ответил:
— Ты для меня тоже многое значишь.
Во мне словно расцвел сияющий цветок радости — Ингар не солгал. Тогда важней ничего не было на свете. Позже ночью, вспоминая его поцелуи, стало немного обидно из-за того, что Ингар не признался в любви, но я решила не торопить. Такое признание требовало мужества и уверенности в чувствах. Своих и избранницы.
А мы, хоть и ощущали взаимное притяжение, все же были не достаточно долго знакомы.
ГЛАВА 28
На десятый день после последнего ритуала Гарима очнулась. Как сказала ее служанка, это произошло на рассвете. Только оказавшись в уютных объятиях сестры, увидев ее улыбку и услышав голос, я поняла, как сильно скучала по ней эти дни.
— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено вглядываясь сестре в глаза, спросила я.
— Здоровой, — заверила Гарима, — благодаря Великой. Это было непередаваемое ощущение. Ее сила удивительна!.. Мне кажется, мы не знаем и десятой доли всего!
Гарима была восхищена и невероятно взволнована. Ее возбуждение передавалось мне, побуждало к действиям, подстегивало.
— Пойдем завтракать, — улыбаясь, предложила сестра. — Я голодная очень. Несмотря на лепешки с сыром и финики.
Абира соизволила присоединиться, но ее радость из-за того, что сестра проснулась, длилась недолго. Ведь Передающая увидела, что я узнала новости первой. На красивых губах застыла неприязненная ухмылка, в мою сторону Абира старалась не смотреть. К лучшему. От ее взглядов мне было не по себе. Гадкое ощущение.
Гарима заметила напряженность, но вопросов не задавала ни во время завтрака, ни в куббате, когда мы втроем отправились к Императору. Повелитель обрадовался нам, был искренне счастлив увидеть исцеленную Доверенную. У меня создалось ощущение, что Абире такое явное расположение Правителя к Гариме не понравилось. Передающая хмурилась, поджимала губы, а после встречи заявила, что повидается со своим знакомым дворцовым охранником. Попробует развеяться. Мы не возражали.
На обратном пути в Храм Гарима спросила, не ссорились ли мы с Передающей. Я без утайки рассказала и о приглашенном на время ужина мужчине, и о том, что Абира пыталась мной командовать и старалась не общаться.
— Ничего необычного, — пожав плечами, подытожила я.
— Нужно посоветоваться с господином Тимеком, — нахмурилась сестра. — Не представляю, что с ней делать.
Жрец, как я и предполагала, ничем не помог, но настроился на долгий разговор. Хорошо, что пришел Ферас, и у меня появился предлог уйти. Воин ежедневно приходил ко мне с донесениями, передавал некоторые дворцовые новости и рассказывал о делах закрытого посольства. По его словам, сарехи временно примирились с тем, что посла тщательно охраняют ото всех и от соотечественников тоже. Но я боялась, что долго так продолжаться не будет, а Ферас укрепил подозрения.
— Неделю, может, полторы сарехи еще потерпят. Потом посольство атакуют, — он ронял фразы хмуро, уверено. И я чувствовала его правоту. — Надеюсь, к тому времени что-нибудь уже прояснится, а послу предъявят настоящие обвинения. С ними сарехи смирятся.
Я была с воином совершенно согласна. Несдержанные и вспыльчивые северяне к законам и судебным решениям относились уважительно. Оставалось надеяться на скорое появление принца Ясуфа со свитой и на разговорчивость господина Тевра… Гарима не сомневалась в том, что он как-то замешан, хотя предпочитала о нем не говорить вовсе. Очень быстро переводила разговор на другую тему, стоило мне обронить хоть слово о советнике принца. Но без сведений от него мы по-прежнему бродили впотьмах и не знали правды.
— Говорят, принцессе Теллими нездоровится, — нарушил задумчивое молчание Ферас.
— Что-то серьезное? — забеспокоилась я.
Он медленно покачал головой:
— Никто не знает точно. Она отказалась от услуг лекаря, назвала все легкой слабостью, — его голос звучал не слишком убедительно. Будто воин сам не до конца верил своим словам. — И все же отменила уроки фехтования. Дважды. А до того несколько лет не пропускала ни единого.
— Хм, будем надеяться, что и в самом деле ничего страшного не случилось, — озадачено постукивая пальцами по подлокотнику, пробормотала я. — Не допускаю даже мысли, что господин Мирс не заметил покушение… Также не верится, что неважное самочувствие принцессы вызвано недугом… Она молода, и прежде о ее недомоганиях я не слышала…
— Сейчас у всех посвященных тяжелые времена, — тихо ответил Ферас. — Возможно, это от долгих волнений. Нельзя пренебрегать таким простым и действенным лекарством, как отдых.
Мы вроде бы продолжали говорить о принцессе, но Ферас смотрел на меня, интонации мягкого голоса были едва заметно ласковыми. Тогда поняла, что на самом деле воин журит меня. За то, что не давала себе отдыха, а единственными отдушинами стали вечера с Ингаром. Встретившись взглядом с Ферасом, вдруг почувствовала какую-то неясную общую неправильность последних дней. Странное ощущение, ускорившее сердце, покалывающее кончики пальцев волнением. Необычное ощущение, неприятное. Смутное беспокойство.
Оно весь вечер было моим спутником, даже Ингар не смог отогнать его.
— Ты сегодня много молчала, — заметил он, прощаясь.
— Да, наверное, — я изобразила улыбку, погладила его по плечу. — Ты уж прости. Сейчас многое происходит.
— Догадываюсь, — спокойно ответил он, притянул меня к себе. — Ты красивая…
Его рука обжигала спину через тонкую ткань, а губы мягко коснулись моих.
— Я хочу тебя, — прошептал он и, положив палец на мои губы, добавил: — Не отвечай… Пока мне достаточно, что ты знаешь…
Он выпустил меня из рук, улыбнулся и тихо вышел из комнаты. Сердце колотилось, щеки горели огнем, все мысли из головы выветрились. Я тоже желала Ингара. В тот момент так сильно, что оставалось удивляться, как не выбежала за ним, не повисла не шее, не остановила, позволила уйти…
До утра не могла заснуть, мечтала. Об Ингаре, о первой ночи, которую проведу с любящим мужчиной. Смущалась, стыдилась своих мыслей, убеждала себя в том, что здесь, в Империи, надо мной не имеют силы древние законы северян. Мне, жрице, не обязательно вначале выходить замуж, чтобы быть вместе с любимым человеком, чтобы удовлетворить общую на двоих страсть. Я сама за себя все решаю и не отчитываюсь ни перед кем!
Как я ни убеждала себя, все равно было стыдно и страшно нарушить правила, хоть дар и сделал меня исключением. Но любое воспоминание об Ингаре помогало переступить через страх, окрыляло, подстегивало совершить запретное.
Успокоилась только под утро, задремала. Приснился привычный сон о мужчине, лица которого разглядеть не могла. На груди у него блестело знакомое украшение с полумесяцем и маком.