ГЛАВА 29
День до вечера тянулся долго, невыносимо долго. Я ждала появления Ингара, мечтала о той минуте, когда загляну ему в глаза, вновь услышу голос. Мне хотелось, чтобы он снова обнимал меня, целовал и шептал на ухо дразняще неприличное «Я хочу тебя». Зайдя в мечтах уже неприлично далеко, вспомнила просьбу Гаримы и пообещала себе, что выполню ее. Ради себя.
Он опаздывал. Давно стемнело, тонкий аромат курильниц постепенно стал удушающим, но я не велела проветривать спальню, потому что этот запах нравился Ингару. Сновала туда-сюда по комнате, но ходьба не помогала справиться с тревогой. Напротив, я волновалась с каждым шагом все больше. Хорошо, что Ингар не видел слез облегчения, с которыми не смогла справиться, когда мой сарех показался во внутреннем дворе.
Смахнув слезы, поспешно скрыла их следы пудрой, велела Суни открывать дверь гостю.
— Ты прекрасно выглядишь, — прошептал он прежде, чем поцеловал.
Уверенные движения, твердая рука на моей талии, тонкий аромат роз, которые он принес, помрачал разум.
— Ты поздно сегодня, — собрав остатки самообладания, заметила я. — Что-то случилось?
— Все в порядке. Просто был тяжелый день, — чуть помедлив, ответил он. — Ты ждала меня? Скучала?
— Очень скучала…
— Это приятно, — усмехнулся Ингар и, отбросив цветы на диван, подхватил меня на руки.
Я прижималась к нему, целовала губы, щеки и была счастлива. Сожалела лишь о том, что Гарима не верила в него, в его способность измениться.
Ингар отнес меня в спальню, бережно поставил на пол.
— Я хочу тебя, — низкий голос раздался у самого уха, горячее дыхание коснулось кожи, отозвалось волной тепла в теле. — Хочу, моя красавица.
Чуть шершавые губы ласково дотронулись до шеи, волшебно бесстыдные пальцы развязали мой пояс и скользнули под него. Лишь немного ниже, лишь до края кружевного белья, но мое сердце едва не выскочило из груди от волнения и томительного ожидания. Ингар будто почувствовал это, обнял меня сильней. Одной рукой он придерживал мою спину, вторая уверено опустилась еще ниже и, уютно устроившись между кружевом и кожей, подтолкнула меня к желанному мужчине. Я выдохнула и обхватила обеими руками Ингара за шею, прижалась еще тесней и поняла, что в ту ночь разрешу ему все.
— Скажи, что хочешь меня, — велел он.
— Хочу, — с наслаждением вдыхая запах его тела, призналась я. — Хочу!
— Скажи, что любишь, — потребовал он, скользнув второй рукой мне под блузу. Это прикосновение обжигало, распаляло желание еще сильней, сводило с ума.
— Люблю, — мой ответ был больше похож на стон.
Ингар вознаградил меня за признание поцелуем. Долгим, страстным, бесстыдно восхитительным. Сильные руки постепенно освобождали меня и его от одежды, не слишком-то церемонясь с тканью. Пару раз трещали какие-то швы, но Ингара это лишь подстегивало. Он действовал напористей, решительней. Вскоре на мне остались только украшения и белье. Шелк простыней приятно холодил кожу, поцелуи обжигали, а полотно рубашки Ингара, которую он еще не успел снять, дразнило относительной грубостью.
Он поцеловал мой живот, мягким движением погладил бедра и, положив руки на колени, чуть развел их в стороны. Мной завладели предвкушение и страх, ведь я знала, что уже через пару минут пути назад не будет.
— И ты скажи, что любишь, — попросила я, вновь стыдливо сведя ноги.
Он глянул на меня недоуменно, будто не расслышал.
— Скажи, что любишь, — повторила я. Слова прозвучали мольбой.
Он склонился надо мной, поцеловал в губы и прошептал заветное слово:
— Люблю.
И в этот момент мир вокруг погас, все стало несущественным, неважным.
Потому что Ингар… солгал.
— Неправда, — мой собственный голос звучал глухо и тускло.
— Я хочу тебя, Лаисса, — удивление в его взгляде меня взбесило, но я заставила себя говорить спокойно.
— Но ты меня не любишь.
— Люблю, — настойчиво повторил он свое вранье. Даже казался возмущенным моим недоверием.
Я вывернулась из его рук, быстро встала, сдернула с постели покрывало, прикрылась.
— Лаисса, я не понимаю! — Ингар шагнул ко мне, распахнув руки, будто хотел обнять. Робкая улыбка на его губах казалась издевательской. Хотелось разбить об это лицо что-нибудь.
— Зачем ты лжешь мне? — поразительно твердый голос, резкий тон, ни следа боли, переполнявшей сердце.
— Лаисса, — он явно хотел меня успокоить, объяснить, как заблуждаюсь. Все еще верил в свой шанс, иначе не говорил бы так увещевательно и ласково. — Ты неверно поняла. И все!