— Вот почему ты не был вспыльчивым, — пробормотала я, сев на край кровати. Плотней завернулась в покрывало. Золотой месяц маняще поблескивал на ладони, алый мак горел кровью. Мак…
Следующий вопрос я задала, уже зная ответ:
— Маки, которые ты дарил, были зачарованы?
— Чтобы ты влюбилась, — мерзко осклабился сарех. — Сработало! Наши священники сильней!
— Нет, не сильней, — я отрицательно покачала головой, а голос звучал блекло, мертво. — У тебя ведь не получилось ничего.
Он хотел возразить, но я не дала, продолжила говорить:
— Даже под заклятием я знала, что ты лжешь. Хотя эта вещь потрудилась на славу. Хорошо подбирала за тебя слова… Кто надоумил тебя?
— Никто! — соврал он.
— Неправда, — я покачала головой.
Воин снова нажал на чувствительную точку — сарех застонал от боли, но опять солгал:
— Я сам все придумал!
— Вранье! — прошептала я, вглядываясь в лицо чужеземца. Он скрипел зубами, подавлял стоны, едва дышал, но не собирался называть имя. В этом я была убеждена так же, как в том, что меня звали Лаисса.
Все еще держа на ладони амулет, встала, будто во сне подошла к сареху, несколько раз позвала по имени. Я смотрела ему в глаза и думала только о желании узнать правду, добраться до воспоминаний. Он дергался в руках воина, но вскоре затих, словно звук моего голоса зачаровал, а амулет, ставший моим проводником, успокоил…
Воспоминания Ингара были неподатливыми, окрашенными злобой и жаждой мести. Он хотел отомстить мне. По его мнению, достаточным прегрешением было то, что я, человек, наделенный непонятной ему силой, существовала. Еще он мстил за отца. За память о нем. За тюрьму… Нырнув в его недавнее прошлое, увидела сарехского священника, отдающего Ингару цветы и амулет. Узнала имя этого человека и почему-то решила, что он в ближайшие дни покинет столицу. Скользнув дальше, вместе с Ингаром вернулась к нему домой после важной встречи. Осторожно применив силу, чувствуя, как покоряется моей воле сарех, разломала тонкий кокон, которым Ингар пытался защитить воспоминания.
— Сделай это! — горячо шептала еще невидимая мне женщина. — Я знаю, что сарехские боги могут обманывать! Могут менять воспоминания! Принеси им жертвы, что ли! Добейся этого, как хочешь, но обмани ее дар!
— Забирающую нельзя обмануть. Это все знают, — покачал головой Инагр. — Как я ее обману?
— Не знаю. Придумай. Тебе это нужней, чем мне! — огрызнулась все еще неразличимая женщина. — Но сделай так, чтобы дар ее предал! Обмани и унизь ее!
— Как унизить? — холодно спросил Ингар, сложив руки на груди.
— Влюби в себя. Отымей и брось! — велела Абира, подавшись к нему. — У нас внебрачную связь не одобряют, а на севере…
— Нет хуже позора, — закончил за нее усмехающийся сарех.
— Точно, — зло улыбнулась Абира. — Она северянка. Для нее такое будет сильным ударом. Отомстишь сполна и развлечешься заодно.
Я вынырнула из воспоминания, сжала в ладони колкий амулет, чтобы вернуть мысли к настоящему. Смахнула слезы, посмотрела на Ингара. Он победно и насмешливо ухмылялся. Сарех знал, что я не только все видела, но и ощутила, какую радость предвкушения он тогда почувствовал.
— Любящая у тебя сестричка, — злорадно осклабился он.
— Суни, пожалуйста, позови господина Шиана и скажи, что нужен еще один воин в помощь. И чтобы камеру приготовили. Только на сей раз этот человек не вынужденный гость, а преступник, — распорядилась я.
Женщина низко поклонилась и торопливо вышла. Ингар проводил ее взглядом.
— Я, оказывается, «вынужденным гостем» был, — чувствуя, что причинил мне боль не только телесную, но и душевную, сарех вел себя нагло. — А что будет, если посол узнает? О том, что его соотечественника тут без суда держали?
— Думаю, он поблагодарит за доброе к тебе отношение, — вздохнула я. — У тебя короткая память. Мы уже обсуждали, как наказывают за оскорбление жриц.
— Да, обсуждали, — он неприязненно скривил губы.
— Ты хоть догадываешься, что тебя ждет за сегодняшнее? — потирая саднящее запястье, спросила я.
— Вира? — с издевкой предположил сарех.
Я обратилась к воину:
— Скажите вы ему, пожалуйста. Моим словам он, боюсь, не поверит.
— Как пожелаете, сиятельная госпожа, — тариец почтительно кивнул и крепче взялся за плечо связанного. Хорошая мысль, ведь после разъяснений Ингар мог только вырываться и беситься. — За покушение на жрицу закон предусматривает клеймение. Клеймо ставят на лбу.
Ингар дернулся, попытался сбросить с себя руки воина, но тот невозмутимо продолжил:
— И не меньше сорока лет каторжных работ в каменоломнях.