— Он уже в тюрьме.
— Я бы хотел услышать имя, госпожа, — твердо продолжил Ферас, удивляя и тоном, и настойчивостью.
— Ингар. Но зачем вам?
— Я верю в наших судей, госпожа, — нехорошо ухмыльнулся собеседник. — Но до вынесения приговора еще много времени. Нельзя допустить, чтобы он считал его впустую потраченным. Но не волнуйтесь, развлекать его будут с умом, — заверил Ферас. — Ему еще долго служить на благо Империи в каменоломнях. Никто не хочет лишить его этой чести.
Он был совершенно искренен и убежден в правильности своих намерений. Меня же ошеломляла сама идея, что кто-то мог так близко к сердцу принимать мою судьбу и мстить за причиненный мне вред. От этого почва уходила из-под ног, а слова Фераса удивительным образом согревали, утешали. Мне даже хотелось поблагодарить его, но я сдержалась, сообразив, что поблагодарю за сломанные ребра Ингара.
Ферас постепенно успокоился, рассказал об аресте сарехского священника и о том, что возмущенные этим чужеземцы попробовали прорваться к господину Далибору. К счастью, одного присутствия большого числа хорошо вооруженных и обученных тарийцев хватило, чтобы образумить иноверцев. Но мы оба понимали, что со дня на день будет следующая попытка. Уже серьезная. Взбудораженной общине не хватало лишь небольшого огонька, чтобы все вспыхнуло.
Когда Ферас ушел, Суни передала мне просьбу Гаримы. Сестра хотела увидеться. Доверенная раздраженно сновала по кабинету, мяла в руках какой-то конверт и казалась растерянной и раздосадованной.
— Только посмотри, что он себе позволяет! — завидев меня, воскликнула сестра и махнула рукой в сторону стола.
Там лежал большой букет синих и белых колокольчиков. В тарийской традиции такие букеты были просьбой разрешить ухаживания.
— Он издевается! — бросила Гарима, сжав конверт. — Завтра же швырну ему цветы в лицо!
— Кому? — осмелилась спросить я.
— Тевру, конечно! Вначале использовал меня, чтобы разобраться в политических течениях столицы! Теперь ему снова понадобились сведения! Он улестить меня решил! Совсем с ума сошел!
— Сумасшедшим он мне не казался, — хмыкнула я.
Сестра раздраженно махнула рукой, остановилась и спросила с вызовом:
— Тогда зачем он прислал цветы, по-твоему?
Я пожала плечами:
— А мысли, что он всерьез решил ухаживать за тобой, ты не допускаешь?
— Я достаточно часто вижу себя в зеркале, чтобы не допускать таких глупых мыслей! — зло ответила Гарима.
Ожидаемые слова. Именно такой я видела сестру во время ритуалов. Она не лукавила, действительно не верила, что может кому-то нравиться.
— Просто напомню, что пригласила его Абира, но все же ею он не заинтересовался нисколько, — стараясь говорить спокойно, подчеркнула я. Гарима хотела возразить, но я твердо продолжила: — А еще просто напомню о жене принца Торонка. Она совсем не красавица. И все же он ее искренне и нежно любит.
Гарима нахмурилась и уже открыла было рот, но я не дала ей заговорить:
— Ты треплешь конверт. Что это?
Мой вопрос ее отвлек. Гарима недоуменно посмотрела на письмо в руке, будто начисто забыла о нем.
— Он прислал.
— Ты читала?
— Да, оно вполне милое, — признала она.
— О политике? — полюбопытствовала я.
— Нет, — Гарима досадливо отмахнулась и хмуро добавила. — Но и лестных слов там тоже нет, если ты на это намекала.
— Неудивительно. Он ведь умный человек, понимает, что ты им не поверишь, — вздохнула я. — Он просит о встрече?
— Да. Завтра, — сестра все больше хмурилась. Создавалось впечатление, что мое поведение и видение ситуации не оправдывало ее ожиданий. Гарима, видимо, надеялась, я соглашусь с ней целиком и полностью, а не предположу, что намерения господина Тевра могли быть благими. Мое отношение ее заметно сбивало с толку.
— Он точно вежливей принца Ясуфа. Гонец, письмо, цветы… Это не короткая записка с голубем, чтобы поставить в известность, — подчеркнула я.
— Думаю, все эти игры в вежливость с появлением принца и связаны, — скомкав бумагу, Доверенная отбросила многострадальное письмо на стол. — Тевру нужны сведения. Принцу нужно оценить расстановку сил в столице и узнать как можно больше об общинах, наших делах и прочем… Вот Тевр и старается!
Она закончила с ожесточением, тон ее не допускал возражений и инакомыслия. Я решила не спорить.
— Император просил нас допросить господина Тевра до того, как…
— Как сам поговорит с принцем? — перебила Гарима. — Разумное решение. Допросим! — она хищно усмехнулась: — Прямо завтра же и допросим!