— Я поражаюсь вашей стойкости, — сказал он после объяснения, что произошло с веревкой. — Учитывая вашу жизнь в Сосновке, отношение людей к вам там… Надеюсь, Великая простит мне это дерзкое высказывание, но для вас дар превратился в проклятие…
— Поэтому мы идем в Забытый город, — призналась я. — Попрошу ее забрать его у меня.
— Вполне понятное желание, — чуть сильней прижав меня к себе, согласился воин.
Я льнула к нему, отогревалась в тепле его внутреннего сияния и думала о том, как мне с ним повезло. Он не осуждал, не стал говорить о божественном замысле, не заподозрил, что я сгущаю краски или не понимаю свое истинное предназначение. Вместе с тем, мое намерение не было ему безразлично — слишком явственно я ощущала его сочувствие, чтобы так думать. Ферас принял мое решение и считал, что свою судьбу я вправе определять сама. Удивительный подход для тарийского мужчины и совсем уж поразительный и невероятный для северян, привыкших распоряжаться женщиной, как своей собственностью. Я связывала это с тем, что к жрицам отношение всегда было особенным, но раздумывать над истинными причинами не собиралась. В то время мне казалось куда более важным, что Ферас был готов помогать мне достичь цели.
Буре, закончившейся к утру, не удалось похоронить нас под горами песка. Возмутительно безразличные ко всему верблюды спокойно ждали, пока мы с Ферасом сложим навес и будем готовы продолжить путь. Я точно помнила, что ехать нужно направо от того камня, рядом с которым ночевали животные, и направила туда верблюда. Задумчивый воин следовал за мной, но не больше, чем через четверть часа остановился.
— Мы едем не в том направлении, — голос Фераса звучал уверено, но я тоже считала себя правой.
— Я запомнила, куда нам нужно, когда мы ставили навес, — твердо возразила я и рукой указала направление.
— Прислушайся к мужику, дуреха, — издевательски посоветовал Ингар. — Ты же в Храме путалась бы, если бы кристалл не светился, точно маяк!
— Он ошибается! — визгливо возразила ему призрачная женщина-убийца. — Ты все правильно определила!
— Посмотрите на солнце, — голос Фераса с трудом пробивался сквозь выкрики спорящих друг с другом призраков. — Камни могут повернуться в угоду пустыне, но на солнце она повлиять не может.
Воин показывал на небо, я послушно подняла глаза, прищурилась. По всему выходило, что теперь мы двигались на юг.
— Хорошо, что вы заметили, — похвалила я.
Он легко кивнул и жестом пригласил поворачивать.
Правильная дорога привела нас через пару часов к огромному полю цветов. Мы остановились на холме и рассматривали раскинувшееся внизу великолепие. Я с восторгом, а Ферас, как оказалось, не был так благостно настроен. Когда он заговорил, голос звучал жестко, а сухие фразы выдавали волнение.
— Кажется настоящим. Но я бы не хотел там оказаться.
— Почему? Там так красиво, — с восхищением глядя на васильковые, белые и ярко-красные цветы, поразилась я.
— Возможно, они ядовитые, — хмуро пояснил воин.
— Я еще не слышала о ядовитых ромашках, — хмыкнула я.
— Все же я предпочел бы не рисковать, — настаивал спутник.
— Как скажете, — нехотя согласилась я. — Там точно где-то есть источник, вода, которая питает цветы. Пополнить фляги еще никогда не мешало.
Несмотря и на этот довод, Ферас оставался непреклонен:
— Нам хватит наших запасов.
Мы обошли цветочное поле и остановились на привал. Солнце поднялось уже очень высоко, песок и воздух накалились, а действительность больше напоминала полубред, заполненный зыбким маревом. Нехитрая еда насытила, и, устроившись в тени наспех сделанного навеса, я задремала. Мне привиделся Храм, мастеровые, поправлявшие росписи, собирающие скамьи. В стороне стоял Ингар, он исподлобья поглядывал на меня, пока я разговаривала с работниками. В руках он держал огромный букет маков. Пришел мириться. Я закончила беседу, решительный сарех подошел ко мне, протянул цветы. Я, как и тогда в Храме, уже почти взяла их, но тут кто-то резко схватил меня, оттащил назад.
— Лаисса. Проснись! — громкий мужской окрик выдернул меня из видения.
Распахнув глаза, увидела перед собой сотканную из песка фигуру призрака, держащего маки. Заверещала от ужаса, дернулась в руках Фераса так сильно, что упала сама и повалила его на землю.