В честь Содиафа не строили храмов. Его жрецы бродили по стране, толковали слова пророков, несли людям знания, сокрытые в Законе. Они разрешали ссоры, помогали закончить тяжбы. Их почитали и уважали, с радостью приветствовали в любом селении, щедро платили за науку и помощь. Но такого преклонения перед жрецами Содиафа, как перед жрицами Маар, не было. Потому что любой мужчина, почувствовавший призвание, мог стать жрецом Великого бога.
Жрицы Маар, как и ее дочери, хранили в себе искру, божественный дар, лишающий выбора и связывающий по рукам и ногам. Жрицы — Доверенная, Забирающая и Передающая — были человеческими воплощениями трех дочерей Маар и Содиафа, основой спокойствия народа и олицетворением божественного суда и справедливости. Именно дочери богов стали первыми жрицами много сотен лет назад. И с тех пор три женщины, наделенные тремя разными дарами, вершили правосудие именем Маар.
Теперь частью божественного замысла стала и я. Отказаться было невозможно.
Гарима очень осторожно подошла к сути ритуала, настаивала, что во время него я буду лишь олицетворением воли богини. Говорила, после я смогу лишь смутно вспомнить произошедшее. Настаивала, что преступник будет в трансе благодаря дару Доверенной, а потому не почувствует ни боли, ни страха. Заверяла, что Маар не допустит ошибки, оградит невиновного…
Но все эти слова не могли изменить главного.
Я, Забирающая великой Маар, должна во время ритуала определить, виновен человек или нет. А после отобрать душу преступника, чтобы Передающая, пропустив ее через себя, отдала ее кристаллу в Храме.
Услышав это, я разрыдалась. От ужаса, безысходности. От отчаяния.
Я подозревала, что у удивляющего меня преклонения перед Забирающей будет высокая цена.
Но что она будет такой жуткой…
Что мне придется всю жизнь забирать души…
Этот кошмар не укладывался в голове.
Гарима обнимала меня, ласково обхватив обеими руками. Я уткнулась лицом ей в плечо, плакала, долго не могла успокоиться. Жрицы не пытались утешить словами. Только уютные объятия Доверенной, теплая ладонь Передающей на моем плече. Удивительно, но это помогало. Слезы вышли. Дрожь пропала, сердце понемногу утихомирилось. Остались только пустота и горечь.
— Тебе важно помнить, что Забирающая отнимает только душу, — уточнила Гарима. — Чтобы казнить тело, есть палачи.
— Какой в них смысл? — вытирая щеки тыльной стороной ладони, бросила я. — Без души люди не живут.
— Живут, — голос Доверенной прозвучал глухо и сипло. — Два дня. В страшных мучениях.
Я с ужасом посмотрела ей в глаза.
— Значит, я хуже убийцы, — чувствуя, как по щекам снова потекли слезы, выдавила я. — Я — мастер пыточных дел.
Закрыв лицо руками, съежилась, давилась рыданиями. Гарима и Абира сидели рядом, обнимали меня. Но теперь чары их молчаливого утешения не действовали. Кажется, мне никогда в жизни не было так плохо.
Проклятая Кареглазая… В тот день я впервые поняла, насколько правы были односельчане, называя меня так.
Жрицы проводили меня в спальню. Велели служанке не заходить в комнату без зова. Я забралась на огромную кровать и, обнимая подушку, пыталась хоть как-то осмыслить все сказанное Гаримой.
Светало. Я провела ночь без сна. Плакать перестала, но свыкнуться, смириться со своей новой участью не смогла. Все повторяла про себя слова господина Мирса “Обязанности — это работа. Кто-то должен делать и ее”. Но совет не утешал.
У окна запела какая-то птица. Трели были незнакомыми и казались печальными, тоскливыми. Позже узнала, что небольшую серую птичку зовут плакальщицей. Именно ее пение стало для меня символом новой жизни.
Следующие дни прошли по большей части в молчании. Служанка не обременяла меня своим обществом. Жрицы приходили только один раз. В первое утро. Гарима рассказывала, какой в доме уклад, чего от меня будут ждать помимо ритуалов. У Забирающей, несущей самый тяжелый дар, оказалось не так много обязанностей. Встречаться с другими жрицами по меньшей мере четыре раза в день во время трапез. Принимать гостей, изредка навещать школу при Храме, где обучали законам Супругов. Следить за работниками библиотеки и заказывать новые книги для собрания. Ничего непосильного.
Вечером четвертого дня я ужинала вместе с молчаливыми жрицами в увитой каким-то цветущим растением беседке. Вокруг, будто деловитые пчелы, сновали прислужницы. Они старались угождать, предугадывать желания. Жриц и мои. В те дни исполнить мои желания не составляло труда — достаточно было уйти.