— Следующие по силе — Видящие, — продолжила Гарима тем же спокойным деловым тоном. — Магия кристалла во время ритуала и вне его ощущается четко, видны душевные порывы людей. При должном уровне владения даром можно на других даже влиять. Видящие не только ощущают душу осужденного во время ритуала, но и видят, что он совершил. Будто присутствовали на месте преступления. Дар такой силы у меня.
Я надеялась, что она все же меня причислит к Видящим. Стать еще одним исключением, оказаться обладательницей наиболее сильного дара не хотелось. А название меня и вовсе напугало.
— Проживающие, — голос Доверенной прозвучал похоронным колоколом. — Это сильнейшие дары. Магия кристалла ощущается постоянно и четко. Такая жрица может временами даже читать мысли, настолько ясно она видит души людей. Проживающие не просто видят преступление, но во время ритуала будто сами становятся преступником. Видят его глазами, ощущают его кожей, полностью проникают в его мысли.
Она роняла фразы холодно и сухо, от этого мое сердце колотилось быстрей, а пальцы дрожали. Я вцепилась в небольшую подушечку, отвела глаза. Надеялась так скрыть волнение.
— Такой по силе дар у тебя, — бесстрастная Гарима огласила приговор. Но я еще не готова была с ним смириться.
— Я ведь не могу читать мысли. И вообще плохо вижу души людей. Не то что ты! — я пробовала защищаться, отказаться от определенной мне судьбы. Хоть и чувствовала, что борьба бесполезна. — Может, ты ошибаешься!
— Нет, не ошибаюсь, — она покачала головой, положила ладонь на мои побелевшие от напряжения пальцы. — И я точно знаю, что дар будет развиваться после посвящения. Мехенди долго сковывали его, но со временем ты будешь читать сердца людей так же легко, как свое.
— Я не хочу проживать жизни преступников! — по щекам покатились слезы, а голос сорвался. — Как можно ослабить дар?
Абира недоуменно покачала головой и промолчала.
— Никак, — твердо ответила Гарима. — Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Во время ритуалов ты будешь в трансе. Когда он закончится, подробности выветрятся из памяти, ты будешь помнить только общую картину. И то смутно.
Она ободряюще погладила меня по плечу.
— Тебе не следует бояться дара. Дар — это благословение, — ее голос звучал мягко и торжественно. — Жители Сосновки отравили его для тебя, и я уверена, что великая Маар еще накажет их за то, что превратили дар в проклятие. Но ты скоро поймешь, какова истинная ценность дара. Все станет на свои места. Пока просто постарайся свыкнуться. Я рассказала о силах даров сейчас, чтобы ритуал не напугал тебя.
Кивнув, я смахнула слезы. Сетовать не судьбу, жаловаться на силу дара в присутствии двух искренне верующих жриц, гордых своим предназначением, было глупо.
В Храме было многолюдно и тихо. Стоя рядом с сестрами у кристалла, я старалась не показывать волнения и страха трем сотням собравшихся людей. Их взгляды были обращены на меня. Я чувствовала, что от меня ждут чего-то особенного, волшебного. Что на меня возлагают надежды.
Гарима первой произнесла ключевую фразу, едва касаясь ладонью мягко сияющего кристалла. Змеи проворно скользнули ей на руку, любовно обвили ее. Мой голос прозвучал робко и сипло. Не думаю, что эти слова вообще услышал кто-нибудь кроме сестер и прислужницы, держащей шкатулку. Моя рука стала длинноклювой птицей с теплым золотым оперением. Я прижала ее к груди, как и Гарима. Передающая произнесла клятву ясно и громко, так, что слышно было в самых дальних уголках зала. Легкие бабочки вспорхнули и, трепеща крыльями, расселись на руке Абиры.
Мы стояли у кристалла, прижимая руки с браслетами к груди. За спинами ровным молочным светом сиял кристалл, питающий нас, читающий наши сердца. Собравшиеся в зале пели молитву на незнакомом мне языке. Пусть умом я слов не понимала, но душа откликалась на каждый звук. Я знала, что люди благодарят Маар.
Опять я чувствовала себя частью чего-то великого, неподвластного времени, недоступного пониманию простого смертного.
Когда молитва закончилась, мы с сестрами сняли браслеты. Я отрешенно смотрела на ворох золотых перьев, любовалась таинственным блеском ритуальных камней. Необычное ощущение пустоты смешивалось со страхом и обреченностью. Я знала, что следующий раз надену птичий браслет ради того, чтобы забрать душу убийцы принца.
Вечерний праздник вспоминался круговертью множества лиц. Из более полусотни новых знакомых в память запала только императорская семья. Правитель носил траур, как и его молодая жена, приходившаяся убитому принцу мачехой. Она и единоутробная сестра погибшего носили белые тонкие платки, полностью повторявшие прически и охватывавшие косы. Как потом объяснила Гарима, такие платки символизировали поседевшие от горя волосы.