Император, вне всяких сомнений, расспросил обо мне господина Мирса. Потому что Правитель не удивлялся моим смущению и растерянности. Я привыкла глаза прятать, молчать и в разговоры не вмешиваться. Поэтому желание людей беседовать именно со мной и ловить мой взгляд удивляло безмерно. К счастью, Император не говорил о ритуалах и не упомянул ни траур по сыну, ни близящийся суд над убийцей. Лишь сказал, что я, как и другие жрицы, всегда буду желанной гостьей во дворце как на праздниках, так и на советах.
Я отвечала вежливо, немногословно не только Императору, но и другим людям, стремившимся к знакомству. К счастью, от меня не требовалось даже запоминать их имена. Главам богатых родов, министрам, купцам и прочим хватало коротких разговоров и заверений, что встреча мне приятна. Единственным человеком, которому я действительно обрадовалась, был господин Мирс. Не оттого, что уже знала его. Но и потому, что он видел во мне семнадцатилетнюю Лаиссу, а не только сиятельную Забирающую великой Маар.
Как и к другим гостям, я подошла к нему сама. Он мне обрадовался, теплая улыбка украсила его лицо. К сожалению, мы разговаривали очень мало. Я замечала, что к нашей беседе прислушивались. А многие высокопоставленные гости и вовсе отнеслись к нашему разговору с толикой ревности, о чем наблюдательный господин Мирс мне и шепнул. Я удивилась, спросила, откуда мысли такие.
— Я всего лишь начальник дворцовой охраны, госпожа Лаисса, — улыбнулся он. — А вы общаетесь со мной почти так же долго, как с первым советником Императора. Мне не по чину такой продолжительный разговор с вами.
— Вы же говорили, что я ничего никому не должна пояснять, — я недоуменно нахмурилась.
— Верно, говорил, — согласился он. — Но сегодня особенный вечер. Разговор с вами — проявление благодати великой Маар. Не показывайте никому особенного расположения. Хотя бы сегодня. Пока не разберетесь в политических течениях столицы и страны. Знать очень внимательно следит за настроением Императора и его семьи, но и благоволение жриц не менее драгоценно.
Я вздохнула, поблагодарила за совет и пожелала господину Мирсу приятного вечера. Не успела отойти от статного воина и на три шага, как ко мне сразу двое мужчин подошли. Оба тарийца явно ждали, когда я закончу предыдущий разговор. Оба были напористы и явно соперничали, соревновались в красноречии. С каждой минутой их фразы становились все более запутанными и вычурными. Я честно вслушивалась, ловила нить. Сложная задача, потому что мужчины часто друг друга перебивали. Глянула в сторону воина. Он наблюдал за этой беседой и, встретившись со мной взглядом, ободряюще улыбнулся.
В числе новых знакомых оказались и послы. Невысокий, но очень крепкий на вид сарех глядел на меня оценивающе, рассматривал внимательно.
— Никогда бы не подумал, что Забирающей Маар станет едва ли не моя соплеменница! — голос у него был низкий, гулкий. Широкоплечий мужчина покрутил длинный русый ус, усмехнулся. — Я думал, это шутка такая, когда сказали, что Забирающая из северной провинции. А тут… Прямо глаз радуется! Северянка, да еще такая красивая!
Господин Далибор говорил мне лестные слова. Прямолинейные и громогласные. Я сдержанно благодарила и чувствовала, как краснею. Потому что казалось, светловолосый сарех умеет невозможное — ощупывать взглядом.
Посол даркези, высокий и худой лысеющий мужчина, был менее словоохотлив, но стремился мне понравиться. Господину Квирингу это удалось лучше, чем раздевающему меня глазами сареху. И все же обоих, таких непохожих послов роднило то, что они не верили в Маар, а лишь отдавали дань вежливости. У них были свои боги. Во мне послы видели простую смертную женщину, чем сильно отличались от тарийцев.
Это действовало отрезвляюще. Как глоток ключевой воды, когда в голове мутится от жары.
Во множестве людей я давно потерялась, но следовала совету господина Мирса и старалась всем уделять одинаковое время. Наверное, поэтому праздник так утомил. К концу вечера я уже валилась с ног, не запоминала лиц и обрадовалась, когда торжество закончилось.
ГЛАВА 6
Тот самый день, день первого ритуала, настал скоро. Слишком быстро. Всего через две недели. Сестры знали, что дознание почти завершено. Они порывались мне об успехах господина Мирса рассказывать, говорить о преступнике, повторяли, что его вина доказана. Меня это не утешало и не успокаивало. Напротив, чем больше проходило времени, тем сильней становилась тревога. Так волновалась, что спать не могла. Не иначе Суни рассказала все сестрам, потому что после второй бессонной ночи Гарима зашла ко мне в гости. Она принесла с собой травяные пирамидки для курильниц, не спрашивая моего разрешения, зажгла их. Хотя до того я множество раз просила Суни обходиться без благовоний. Из-за жары даже самый приятный аромат казался удушливым и угнетающим.