…Я осторожно крадусь по сумрачному коридору. Мягко переставляю ноги, сафьяновые высокие сапоги обошлись мне дорого, но зато шаги теперь не слышны. Внизу переговариваются служанки. Они на кухне, дверь открыта, звуки эхом отражаются от лестницы, усиливаются. Пахнет жареным мясом и острым соусом, свежим хлебом. Живот подводит от голода, сглатываю слюну. Нельзя отвлекаться. Потом поем.
Из-под двери в конце коридора просачивается свет. Стою рядом с ней, прислушиваюсь. Тишина. Легко толкаю дверь — она приоткрывается. Меня окутывает ароматом ванили и мягким, приглушенным светом.
Мне верно описали комнату. Тахта справа от входа, у стены комод. Дальше большая кровать, на полу россыпь подушек, толстый ковер. Хорошо, приглушит шаги. В центре ковра серебряный поднос с вином и фруктами. Плотные занавеси задернуты, дверь в уборную закрыта.
На постели женщина. Не тарийка. Сквозь прозрачную ткань полога видны светлые волосы, заложенная за голову рука, обнаженные груди, плоский живот, красивые ноги, золотые браслеты на щиколотках. Не нужно даже смотреть в лицо, чтобы понять — передо мной одна из самых дорогих любовниц Ратави.
Женщина, которую мне нужно убить.
Десять шагов к кровати. Кинжал уютно лежит в ладони. Резкое движение левой рукой — полог больше не помеха.
Она проснулась, в голубых глазах ужас. Ладонью зажимаю ей рот. Кинжал плавно входит под ребро…
Я вынырнула из кошмара, дернулась. Не смогла не то что встать, а голову оторвать от подушки.
Ужасный сон продолжается наяву. Но теперь я — жертва.
Чья-то сильная рука закрывает мое лицо. Не дает пошевелиться. Кручусь, пытаюсь вывернуться. Тяжесть на ногах, не могу даже дернуться.
Надо мной нависает мужчина. В полумраке черты видны плохо. Но короткая борода выдает чужака, не тарийца.
Страх сковывает так сильно, что не могу кричать. Борюсь за каждый вдох — его рука закрывает мне и рот, и нос. Рука пахнет травой и землей. Сильный палец впился в подбородок. Больно.
Его колено прижимает мою руку — браслет впился в запястье.
Сердце колотится сильно, вот-вот разорвется. По щекам бегут слезы.
— Тихо! — его шепот звучит резко, жестко. — Не дергайся! Сегодня я пришел только поговорить.
Кивнуть не могу, моргаю, не отводя взгляда от его лица. Он хмурится, смотрит мне в глаза пристально. В них вижу решимость убить. Убить меня!
— Я уберу руку. Если завопишь — прирежу, — в голосе явно слышна угроза. Он подносит к моему лицу вторую руку. Кинжал в ней отражает свет тусклого ночника.
Я смотрю на поблескивающий металл. Всхлипываю от ужаса, от приглушенных рукой чужака рыданий. Не хочу, чтобы кинжал стал последним, что я увижу в жизни!
Мужчина поворачивает мое лицо так, чтобы я снова смотрела ему в глаза.
— Успокойся! — отданный полушепотом приказ, досада на лице бородача. — Я пока не собираюсь тебя убивать. Если ты не дашь повода. Нам нужно поговорить.
Он медленно, опасливо убирает руку с моего лица. Закусив губу, чтобы ни единым звуком не нарушить ночную тишину, дышу. Не могу надышаться.
На чужака стараюсь не смотреть. Он пугает меня своей решимостью.
Он молчит, ждет, когда я хоть немного в себя приду.
Нескольких минут хватило, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Все повторяла про себя, что уцелею. Если буду вести себя тихо, спокойно, условно рассудительно. Пытаясь прочитать мужчину, чувствовала, что он готов пойти на убийство, но не хотел бы пачкать руки в крови. Это дало надежду.
— Ты — Забирающая? — хмуро и тихо спросил он.
Кивнула в ответ.
— Через два дня будет ритуал, — мрачно продолжил он. — Если заберешь его душу, я вернусь и убью тебя. Ты уже поняла, что охрана этого дома — не препятствие мне.
— “Его душу”? Снурава? — на всякий случай уточнила я.
— Да, — неизвестный кивнул. — Он не виноват.
— А кто тогда?
— Кто угодно, но не он, — зло бросил мужчина. — Заберешь его душу — лишишься жизни. И я не шучу.
— Во время ритуала я не принадлежу себе, — даже зная, что он не станет слушать, я попробовала объяснить. — Не управляю собой.
— Вот и я с собой не управлюсь, — усмехнулся он. — Вернусь и порежу тебя на куски. А сердце брошу свиньям. Ясно?
Эта угроза так ярко выдавала в чужаке сареха, что удивительным образом не напугала.
— Господин Далибор горой стоял за соотечественника. Но он посол, это его обязанность. А ты почему?