Время вязкое, между ударами сердца — вечность. Даркези поднимает подсвечник обеими руками над головой. Ингар бежит, отталкивая с дороги людей. Даркези с размаху опускает подсвечник на золотую статую.
Я кричу от ужаса. Скорлупа волшебства на лекаре трескается. Из разлома брызгает кровь. Даркези заносит подсвечник снова. И снова.
Перед четвертым ударом Ингар, наконец, перехватывает его руки.
Но уже поздно.
Голова лекаря размозжена и больше не походит на голову. Пол залит кровью.
Абира громко всхлипывала, Гарима рыдала навзрыд, я держалась за нее, чтобы не упасть. Голова кружилась, мутило. Фигура Ингара, бьющего убийцу отца отобранным подсвечником, размывалась. Кристалл предупреждающе пульсировал золотом, ведь драка шла совсем близко к нему.
Обмякшие ноги не слушались. По-прежнему цепляясь за Гариму, я опустилась на колени. Мое внимание привлекла золотая статуя. Она трескалась, кусочки скорлупы разлетались в стороны, гасли. Когда большая часть оболочки рассыпалась, тело упало в лужу.
Бой в Храме шел после этого недолго — стражам и охране удалось зажать погромщиков в углу, разоружить, связать. Ингар повалил наземь своего противника. Тот стонал, но не поднимался. Сарех побрел к кристаллу, сел на пол рядом с телом отца.
Когда в Храме стало тише, мы с сестрами осмелились зайти внутрь. За нами стайкой шли прислужницы. Многие плакали, но никто и слова не произнес.
Разбитые скамьи, осколки ламп и курильниц, мертвые с пустыми глазами… Резкий запах крови, заляпавшей пол и стены, смешивался с цветочным и нежным ароматом разлитых и рассыпанных благовоний… Стоны и оскорбления, резкие окрики, команды стражей… Сарехи, даркези, стражи и охранники Храма. Очень разные люди казались мне тогда одинаковыми, в равной степени пугающими и некрасивыми. Распаленные боем, злые, готовые ударить, желающие причинить боль. Был бы повод.
Их настрой подчеркивали нерешительность и робость прислужниц. Они шарахались от мужчин, старались держаться к нам с сестрами как можно ближе, надеялись на наши указания. Уверенные, твердые, четкие. Из троих жриц на это была способна только Гарима. За невзрачной внешностью и десятками золотых браслетов скрывалась исключительно сильная личность, сумевшая даже в этих обстоятельствах быстро совладать с собой.
Мне хотелось походить на нее, быть стойкой, уверенной в себе, готовой разрешить любые трудности. Я старалась не плакать и хотя бы казаться спокойной. Абира не могла и этого. Она озиралась по сторонам, жалась к Гариме. Страх Передающей, леденящий, острый, нарастающий с каждой минутой, я ощущала отчетливо. Он один был ярче всей злобы собравшихся в Храме мужчин. Гарима тоже его ощущала, поэтому взяла сестру за руку, шепнула, что самое страшное уже позади.
Съярми велела женщинам пока к раненым не подходить. Мудрое решение. Даже истекая кровью, чужеземцы нападали на полумертвых противников. Стражам приходилось их растаскивать.
Во всем этом смешении людей найти господина Шиана оказалось непросто. Он переговаривался с городскими стражами, давал указания своим подчиненным. Появление в Храме стольких женщин сразу ему не понравилось.
— При всем уважении. Я прошу вас уйти. Здесь еще небезопасно, — сухо сказал он. Тон его не допускал возражений.
— Конечно, — согласилась Гарима и заверила: — Мы не задержимся надолго.
Воина это не успокоило, он стиснул зубы, настороженно глянул в сторону дернувшегося недалеко раненого.
— Вы знаете, почему это произошло? Зачем они здесь? — голос Доверенной звучал глухо и сипло, в глазах блестели еще не высохшие слезы.
Вместо воина ответил один из стражей. Его тон был чуть более почтительным, но таким же жестким. На женщин, стоящих за нашими спинами, он посмотрел с неодобрением.
— Сиятельная госпожа, в городе беспорядки. Общины воюют. Несколько поджогов, разгромленных лавок, потасовки.
— Но почему? — допытывалась Гарима. Ее голос срывался, губы дрожали.
Страж пожал плечами, бросил короткий взгляд в сторону кристалла.
— Мы пока не знаем точно. Но выясним в ближайшее время.
— Не посчитайте наглостью, — вклинился начальник охраны. Он заметно волновался и то и дело поглядывал в сторону обезвреженных погромщиков. Даркези и сарехи, растащенные стражами в разные стороны, обменивались оскорблениями. Я чувствовала, как в них кипит неизрасходованная злоба. Казалось, с минуту на минуту чужеземцы бросятся друг на друга, и связанные руки помехой не станут. — Но я вновь прошу вас вернуться в дом жриц. Вы сейчас не можете ничего сделать, только подвергаете себя опасности.