Сарех говорил о своей общине, о том, как хорошо лекарь ладил с людьми, что его любили и уважали. Это было правдой, как и предыдущие откровения Ингара. Как и последующие рассказы об отце и времени, что они проводили вместе.
Нет, образ лекаря Снурава не был исключительно хорошим, да Ингар и не пытался сделать его таким. Оттого нашлось в рассказе место и порокам. Страсть к азартным играм была одним из них, но и тут мне не удалось ни за что уцепиться. В игре Снурав знал меру: долгов не накапливал, не жульничал, противников выбирал тщательно. Он любил хорошую честную игру, а умение красиво закрутить кости считал мастерством.
Если бы я сама не прожила во время ритуала тот день, когда лекарь приготовил и дал яд, никогда бы не поверила, что этот человек был способен на подобное. Понятно, что община за него так заступалась. Ясно, почему сын готов был на все, лишь бы предотвратить ритуал.
Ингар говорил и говорил, рассказывал все новые истории об отце. При других обстоятельствах я бы радовалась этой словоохотливости и задавала вопросы, но сарех продолжал пить. Его речь постепенно становилась размытой, он часто терял нить беседы и начинал с начала.
Ингар был вдребезги пьян, но все же допил остатки ракы из кувшинчика и моей рюмки ради соблюдения традиций. Сарехи верили, что северные боги наблюдали за поминальными трапезами. Если на столе оставались крепкие напитки, значит, скорбь по усопшему не сильна, и места в небесном чертоге он не заслужил.
Поставив локти на стол, положив лицо на ладони, Ингар неотрывно смотрел на меня.
— А ты красивая, — пробормотал он.
— Ложись спать, — посоветовала я.
Он кивнул, левый локоть соскользнул, и мужчина едва не ударился лицом о стол. Дернулся, выругался и вцепился в диван, пытаясь сохранить равновесие в расшатывающемся мире. Я встала, поправила подушки, мягко придерживая Ингара за плечи, помогла ему лечь. Он пробормотал что-то неразборчиво благодарственное и поймал мою руку. Прислужницы в тот же миг оказались рядом, но я остановила их жестом.
— Ты меня понимаешь, — прошептал Ингар. — Понимаешь… Ты мне нужна… Без тебя я не справлюсь…
— Отдыхай, — я осторожно высвободила ладонь из его слабых пальцев.
Сарех закрыл глаза, через пару минут его дыхание стало мерным и глубоким. Я ушла в спальню, остановилась на пороге, обернулась. Женщины занимались спящим: отстегнули пояс с кинжалом, сняли сапоги, укрыли одеялом.
— Они последят за ним, сиятельная госпожа, — тихо заверила Суни. — Не тревожьтесь.
Я кивнула и с трудом дождалась, когда служанка разберет мою прическу и освободит волосы от полусотни заколок и шпилек. Осоловевшая от усталости, не раздеваясь, упала на кровать и мгновенно заснула.
После того, как мы с сестрами позавтракали, господин Шиан пришел в беседку и доложил о событиях в Храме и городе.
Ратави сошел с ума. Иных слов, равно как и объяснения внезапной вспышке насилия у меня не было.
По сведениям стражей, все началось в одной большой и благопристойной таверне. Она удачно располагалась на перекрестке, где сарехский квартал примыкал к домам даркези и тарийцев, и славилась тем, что драки там бывали редко. Владелец сарех без стеснения вышвыривал из заведения перебравших гостей. А в этот раз он оказался одним из основных зачинщиков.
Он и несколько подвыпивших сарехов подошли к уже нетрезвым даркези и предложили выпить за жриц великой Маар и справедливость. Те согласились, предсказывая скорую смерть Снурава. Завязалась перепалка, которая затем превратилась в драку, а после и в настоящую битву, уничтожившую несколько десятков домов. Как выяснилось, Храм Маар стал не единственным оскверненным святилищем. Храм даркези и храм сарехов были сожжены дотла. В одном из них погромщики попытались убить служителей.
Даже слушать такое было страшно. Я старалась подражать внешне невозмутимой Гариме, не показывать волнения и скрывать дрожь. Пыталась соответствовать представлениям тарийцев о земном воплощении дочерей Супругов. К тому же мне нужны были правдивые сведения о происходившем в городе, а не намеренно смягченный рассказ, как Абире. Сестра обхватила себя обеими руками, ее губы дрожали, а в глазах читался неподдельный ужас. Начальник нашей охраны часто на нее поглядывал и явно хотел бы закончить рассказ раньше, но Гарима не позволяла.
— Прошу, говорите, как есть, — в который раз повторила Доверенная. — Мы должны знать все.
Ее голос звучал спокойно, ровно, властно. Только поза выдавала напряжение, а взгляд проницательных глаз был суровым. И только я знала, что за этой бесстрастной маской Гарима тщательно прячет бешенство.