— Как же, дождешься от нее жалоб, — вмешался Макли. — Так или иначе, свою репутацию она уже потеряла, даже если не будет других неприятных последствий. Нам с матерью придется это как-то пережить. А что думаете по этому поводу вы, мистер Максвелл?
— Да, — затараторила сестра. — Что думаешь об этом ты, Уилфрид?
Даже если сестра не понимала происходившего, то я это понимал хорошо; все что мне оставалось — так это заставить Макли повторить свои требования в присутствии свидетелей — если мне, конечно, удастся заманить его в эту ловушку.
— И что я, по-вашему, должен делать? — спросил я у Макли.
— Намерены ли вы жениться на ней? — в свою очередь спросил он.
— Да, — бросил я.
Этого они ожидали меньше всего. По комнате пронесся вздох; ему вторил эхом такой же звук в большом зале, где к происходящему прислушивались слуги.
Не ожидал этого и сам Макли. Он даже не предполагал, что я мог допустить какие-то шашни с Молли, — в этом я был абсолютно уверен, хотя мне было наплевать на его предположения; но он старательно наточил мечи войны, так что такая сатисфакция его совсем не устраивала.
Реакция моей сестры была слишком смешной, чтобы ее описать. В вопросах борьбы с аморальностью она всегда принимала сторону ангелов, но сама мысль об оправдании неправых заставляла ее тут же взвиваться на дыбы. Думаю, что она даже не предполагала такого моего ответа — иногда она бывает на удивление туповатой.
— Полагаю, что тебе не стоит делать этого, Уилфрид, — как-то сдавленно проговорила она.
— Почему бы и нет? — заинтересовался я.
— Ты просто не можешь себе позволить этого, — настаивала сестра.
— Разве мы не сможем экономить? — спросил я специально, чтобы подразнить ее.
— Разумеется, нет, — сказала сестра.
— А придется, ибо я собираюсь уменьшить тебе содержание, — сказал я.
Она посмотрела на меня убийственным взглядом; думаю, она когда-нибудь действительно убьет меня.
— Ты что, надеешься, что я стану делить свой дом с этой? — произнесла она, театральным жестом указав на Молли, которая каменным изваянием стояла у двери.
— Естественно, нет, — успокоил ее я. — Неужели ты думаешь, что я позволю своей жене делить ее дом еще с кем-нибудь.
— Но, Уилфрид, ведь ты совершенно определенно не сможешь содержать два дома.
— Мне придется это делать, пока жива мать, — сказал я.
— Но ведь ты же залезешь в долги.
— Что ж, значит вам придется потуже затянуть пояса.
— Я и дальше собираюсь делать то, что делала всегда.
— Ты будешь получать один фунт в неделю, а еще хороший пинок, если будешь причинять мне неудобства, — сказал я. — Я намерен и дальше присматривать за матерью; но я ни в коей мере не обязан делать это в отношении тебя.
Никогда еще я не видел такого безумного взгляда, каким наградила меня сестра из своего угла. Меня всегда изумляло: как это мне удавалось бесконечно долго мириться с ней, никогда не используя при этом силу кошелька.
Судя по всему, происходившее доставляло Макли немало удовольствия; не скажу, что думала бедная Молли по поводу развернувшегося перед ней скандала, ибо лицо ее было подобно маске. Вышвырнуть Макли вон представлялось мне невозможным, ибо размерами он вдвое превосходил самого большого негодяя, которого можно было себе представить, так что я подумал, что моя сестра сможет избавиться от него точно так же успешно, как она приглашала его в дом. В отношении ее я не испытывал никаких угрызений совести по поводу собственного нерыцарского поведения — ведь, когда ей случалось одерживать верх, она никогда не смущалась возможностью побольней и подольше прищемить мне хвост.
Я пересек комнату и положил руку на плечо Молли.
— Пойдем, — произнес я, открывая дверь и выталкивая ее из гостиной впереди себя; вследствие моих действий девушка попала прямо в объятия поварихи, которая вместе с горничной и еще кем-то из челяди устроилась на половике — меньше всего эта троица ожидала столь скорого прекращения разговора.
— Через месяц вы уволены, все трое, — сказал я и, подталкивая Молли впереди себя, пошел по переходу, соединявшему дом с офисом.
Она села за свой стол, а я — за свой, и мы обменялись взглядами.
— Это было грубо, — сказал я.
— Да, — согласилась она, — хотя он ничего не мог поделать перед лицом молвы. Если вы не возражаете, мистер Максвелл, то я хотела бы уволиться так скоро, насколько это возможно.
— Вы действительно собираетесь сделать это? — удивился я.
— Да, — сказала она, — боюсь, что ничего другого мне не остается. Горничные слышали все, и скоро об этом узнает весь город.
Я обхватил голову руками; неожиданно сильно закололо в сердце. Я почувствовал, что не только испортил жизнь девушке, но и ужасно подвел Скотти. Нужно было лучше думать, прежде чем позволять ей приходить ко мне домой. Ведь тогда, когда она или миссис Лик поправляли мне подушки, с которых я едва мог приподняться, я даже не подозревал, что могу навредить кому-либо — ведь это было очевидно. Я думал о том, что я скажу Скотти, когда после болезни он вернется в этот бедлам. Судя по обязанностям, возложенным на Молли, я понимал, что Скотти сильно рассчитывал на нее; да и сам я, думаю, не знал бы, за что хвататься без этой девушки.
Кроме того, оставалось сугубо внутренняя проблема моего холостяцкого положения. Какой бы плохой ни была миссис Лик, все же она была лучше, чем ничего; однако за сегодняшние заслуги ее следовало уволить, а с ее уходом я оказывался вообще в пустоте. Если Молли не удалось найти мне служанку, которая заменила бы совершенно негодную миссис Лик, то я и подавно не смогу это сделать сам. Мне казалось, что жизнь превращается во всеобщую схватку борцов, на которой отсутствует рефери. Я чувствовал себя побежденным. Кроме того, я просто плохо чувствовал себя, ибо только что пережитый скандал не прошел даром для моего сердца.
Тут я услышал какие-то сдавленные звуки; подняв голову, я увидел всхлипывающую Молли.
Поднявшись, я подошел и сел рядом с ней, обняв ее за плечи. Что еще я мог бы сделать? Ведь я был так же подавлен и разбит, как и она.
Часы на городской ратуше пробили три, и я поспешно вскочил: на это время у меня был назначен аукцион в помещении местного Собрания.
Говорят: «торопись медленно»; поднявшись слишком быстро, я почувствовал, что задыхаюсь, и мне пришлось опереться о стол Молли, борясь за каждый глоток воздуха. Взглянув на меня, Молли подошла к телефону и, связавшись с другими аукционистами города, попросила их провести эти торги без меня. Сил возражать у меня не было.
— Иногда Господь бывает несправедлив к нам, — сказала Молли, когда худшее было уже позади; взяв меня под руку, она медленно довела меня до моей комнаты и уложила в кровать, позвав Бирдмора. Бирдмор меня усыпил.
Глава 28
Проснувшись на следующее утро, я все еще чувствовал себя совсем разбитым. Было около одиннадцати: я проспал слишком долго, так как Салли уже не будила меня, а миссис Лик благоразумно не показывалась. Я позвонил в офис справиться, как там идет работа. Один из клерков за стойкой ответил мне, что все в порядке. Когда я спросил, может ли подойти к телефону мисс Коук, он ответил, что она сейчас разговаривает с клиентом.
Кое-как одевшись, я поплелся в «Георг», чтобы перекусить. Я надеялся застать Молли в офисе, ибо она всегда уходила позже других; однако, добравшись туда, я обнаружил, что она ушла со всеми. Я собирался перекинуться с ней парой слов, чтобы узнать, в порядке ли она. Я понимал, что дома ей сейчас трудновато, и подумал, что если кто-нибудь согласился бы порешить ее семейку за пять фунтов стерлингов, то это было бы хорошее вложение денег. Была суббота, так что после ленча Молли не должно было быть в офисе; но я знал также, что Макли должен был уйти на местные собачьи бега, которые начинались ровно в три — он считался там признанным авторитетом. Поэтому я вернулся к себе в ожидании того, когда Макли точно уйдет из дому. Я пообещал себе зайти к ним, поговорить с Молли и ее матерью, объяснить, как я сожалею о случившемся и посмотреть: возможно ли мне будет сделать что-нибудь, дабы исправить создавшееся положение.
Вернувшись домой, я обнаружил, что положение вещей нисколько не изменилось с момента, как я выбрался из кровати сегодня утром; тогда я вернулся в офис, но нашел его пустым; огней внутри не было. Мне пришлось вновь идти в «Георг», где я пропустил рюмочку-другую, убивая время в баре в ожидании того, когда Макли уйдет смотреть своих собак. В таких городах, как наш, начало подобных мероприятий представляет определенные трудности — ведь Макли был не единственным, кто желал смотреть на собачьи бега.