— Хм… Понимаю — большое искусство, духовность и все такое. Вот твоя беда… Нельзя быть в вечных аутсайдерах — Витя. Это все от лжеустановок: Молитесь богу — тут же кидаете проклятия; ревете от мелодрамы — в перерыве на рекламу забиваете до полусмерти жен, а главное: не совершаете нужных, но незаконных поступков, оправдываясь, перед собой тем, что совесть и вера… хотя, ни того ни другого… Живете в паутине. Сами не знаете, во что верите, во что нет. А теперь, все будет просто и ясно. Ты счастливчик…
— Согласен с тобой… а теперь мы будем спать, да?
— Нет.
Виктор, спросил устало: — Никогда?
— Мне нужна минута твоего внимания и делай что хочешь… Идет?
— Минута?.. А зачем все это..?
— Я хочу поделиться мыслями о человечестве… их не много, но… Две минуты… всего две минуты…
Человек поднялся, подошел к выходу, всматривается в темноту: — Где ты?
— На охоте… Скоро буду, — услышал в ответ.
— Ты далеко?
— Минута на трамвае.
"Да, — думает человек, — не спрятаться… и уши не заткнуть… Весь как на ладони…"
— Ладно — две минуты, и баиньки…
10
— Мммм… Да… Так вот: Что есть регресс?.. Человечество и хаос… мозговая атрофия… — темы, которые хочу поднять. Вот, на первый взгляд простая, житейская история… Две минуты, я помню… Хм… итак:
Был такой, себе на свете, интересный человек — Витор. Много увлечений, много друзей, и все его любят, и никто плохого слова не скажет. Душа компании, этакий балагуру, острец и разбивалец дамских сердец… Ха-ха, в рифму — заметил? Ну ладно… Ну вот… Этот имел, что сказать в любой компании, мог поддержать любую беседу; он нравился всем, нравился даже мне. И вот как-то одновременно появился у него и друг и любимая; и легко отдал бы жизнь наш герой, за обоих. Случилось так, что попал под дождь, или сквозняк или еще куда-то там попал — не так важно, но заболел. Заболел, долго не выздоравливал. И про него забыли. Все. Так быстро, что даже странно. А он, каждую ночь смотрел, как на открытом окне догорает свеча и загадывал: "Вот если звезды за окном погаснут раньше…" — хотя, это лирика… И в общем-то не имеет отношения к истории… Впрочем, если хочешь? Знаешь, некоторые разбавляют истории такими… отступлениям, предав им тем самым…
— Нет, не стоит, — сказал человек.
— Ну да… Ну так вот, и в силу своего отвратительного характера…
— Стоп-стоп, ты о ком? — Не понял Виктор.
— Да о нем же, о нем! Ты внимательней слушай… Ну, я может слегка перехвалил… Ну да, скорее… не таким уж был и весельчаком, каким сам себя представлял… Да и, слабый пол его скорее игнорировал… Да и друзья собственно так: собутыльники да завистники. Хотя, чему там завидовать? Бесхарактерная, серенькая личность, пресненький оратор, посредственный веселун. Мы все его в тайне презирали, хотя, опять перегибаю, многие совсем и не в тайне, тем более после того случая…
Бал. Собрался весь цвет. И вдруг: гром, гроза, землетрясение. Входит! Все еще больной, с опухшими красными глазами, и музыка смолкла, и гусары опустили чубатые головы, дамы недоуменно переглянулись, на кухне перестали греметь.
"Хватит ломать комедию!" — крикнул громко, властно; ветер на полную распахнул дубовые двери…
— Подожди, — прервал человек. — А можно, без "властных криков" и "чубатых голов"?
— Торопишься куда-то?.. Я могу и короче, но учти, что реалистичность и… так вот, — сурово продолжает: "Хватит ломать комедию!" — крикнул громко, властно; ветер на полную распахнул дубовые двери за его спиной; молнии сверкнули на улице; свежесть вдохнул вспотевший зал; погасла треть свечей.
— Я долго ждал! Я загадал, глядя на горящую свечу и угасающую в небе звезду!.. В прочем это лирика господа!
Слабый шепот пронесся вдоль портьеры, умчался в столовую, нырнул в окно и там смешался с собачьим лаем.
— Шуты! Комедианты! Прихлебатели! Я вижу тут все неплохо устроились! — презрительно бросил в толпу. — Все чувствуют себя превосходно!.. А кто-нибудь из вас — ничтожеств, задумался, сколькие недоели, скольких не долечили?!. Чтобы вы тут, сейчас..? Эл-л-лита. Паразиты, что затесались в кишечник общества! Язва! Нарыв на его беззащитном теле! Нельзя жить одним днем, и одним собой в этом дне!! Какую пользу вы принесли людям?! — Взгляд уперся в юную кокетку, та дрожала, краснела — некуда бедняжке деть свои красивые голубые глаза.
Потом, широко окинул зал: — Мне очень жаль Вас, господа! И ничем, ничем уже не помочь!!
Один молодой гусар заметно выделялся на фоне остальных. Был в явном восхищении от смелой, отчаянной выходки внезапного гостя, весь затрепетал, когда тот вплотную приблизился, смахнул волос с его золотистого пагона, щелкнул ногтем блестящую запонку накрахмаленного манжета. Долго с презрительной скрупулезностью изучал витиеватые спиральки мягких гусарских усиков; вдруг отшатнулся, губы скривились; молния — угловатой росписью вспыхнула, зашипела, в мути влажных зрачков.