– При чём тут это? – спросил он и покраснел до кончиков ушей. Промолчал.
– Не успел, стало быть! – удовлетворённо кивнул Реслав. – Ай да Ганка, молодчина, не далась дураку… а правда, при чём тут это?
Жуга уже думал о своём. Посмотрел в окошко.
– Сегодня что, опять базарный день?
– Так ведь базар всю неделю будет: осень, – пояснил Реслав, вздохнул грустно. – Денег только нет.
В углу зашевелились. Жуга обернулся: с брошенного в закутке одеяла поднялся невысокий белобрысый паренёк, зевнул, нахлобучил чёрную катаную шляпу с лентой, вытащил из ниши потёртую скрипку, любовно сдул с неё пыль. Видно, это был один из вчерашних музыкантов, заночевавший прямо тут. Жуге вспомнилось, как лилась вчера, словно густое вино, плачущая вазурская дойна, встал и подошёл к нему.
– Здоров будь, хлопец, – начал он. – Как звать тебя?
Паренёк с некоторой опаской оглядел угловатого рыжего незнакомца и улыбнулся, не почуяв угрозы.
– Здорово, коль не шутишь. Иваш я.
– Меня Жуга зовут. Подзаработать хочешь?
– Кто ж не хочет! А что делать надо?
– Слыхал я твою скрипку вчера. А повеселее можешь?
Скрипач заулыбался. Кудрявые волосы выбились из-под шляпы.
– Шутишь? Конечно могу!
– Кто вчера играл с тобою? Можно сейчас кого сыскать?
– Владек-цимбалист тут вроде оставался ночевать, наверху. А больше всё. К вечеру разве что.
Жуга кивнул:
– Годится. Тащи его сюда. Что заработаем, третья часть ваша.
– Да что делать-то? – не отступал Иваш.
– Вам? – Жуга поднял бровь, рассмеялся. – Играть! Инструменты захватите.
Вернувшись до стола, он подхватил мешок и посох. Реслав и Балаж вопросительно смотрели на него.
– Сколько задолжали? – спросил Жуга.
– Тридцать шесть менок, – ответил Реслав.
– С полушкой, – добавил Балаж и почему-то покраснел.
На базаре было людно. Реслав и Жуга шли первыми, волоча за ручки большую жаровню. Раскрасневшийся Балаж тащил вязанку дров. Последними шли Иваш и дородный чернявый Владек со своими цимбалами.
Реслав начал смекать, что к чему, когда Жуга отыскал ровное место и разжёг жаровню. Балажа услали за второй вязанкой, а когда вернулся, за третьей. Народ останавливался, с любопытством поглядывал и проходил мимо.
– По углям ходить будешь? – тихо спросил Реслав. Жуга кивнул:
– А что остаётся?
– Ну, покудесничать малость.
– Мало тебя, дурака, били.
– Всё не могу взять в толк, как это у тебя получается, – задумчиво сказал Реслав. – Наговор, что ль, какой?
– Да какой там наговор. – Жуга поворошил угли, подбросил ещё дров. – Тут всё просто. Главное – не бояться и ногу поплотнее ставить, чтобы воздух не попал.
– Гасить их, что ли?
– Вроде как… Ещё мыть не надо ноги, ни до, ни сразу после. А то ещё плохо, если железки в костёр попадут. Вот они обожгут так обожгут.
– Это что ж, – опешил несколько Реслав, – и я б так смог?
– Отчего нет? Потом попробуешь… Помнишь, ты вчера за петухом лазал? Зазывай народ, чем ты хуже того мужика? Сможешь?
– Попробую.
Жуга оттолкнул пару-тройку любопытных и опрокинул жаровню. Угли рассыпались, развалились мерцающей горкой. Прихваченной кочергой разровняли правильный круг сажени в три. В жаровню подложили новые поленья на добавку. Жуга скинул царвули, повернулся к музыкантам, улыбнулся:
– Вжарьте побойчее. Эх, жаль, что светло!
– А мне что делать? – спросил Балаж.
– От тебя толку мало. Возьми, вон, барабан…
Стал скапливаться народ, привлечённый зрелищем. Владек с Ивашем заиграли потихоньку, а когда собралось побольше людей, умолкли. Реслав заробел было, да вспомнил, как в глаза обжуливал торговок на рынке, как складно врал вчера дядька с петухом, и начал:
– Ай, честной народ, чего стоишь, под ноги глядишь? Раздай, расступись, а не то погоришь… – Он замешкался было, но на выручку пришёл Жуга:
– Вишь, угли пылают, жаром пугают, а приметишь грош, так и по углям пойдёшь! – Он обошёл круг, худющий, рыжий, словно сам выскочил из огня, осклабился весело. – Бросайте менки, берегите коленки – огонь не велик, да стоять не велит!
Снова вступил Реслав:
– Али вправду говорят, будто ноги не горят? – Он тоже двинулся вкруг углей. – Эй, добры молодцы, девицы красные, гляньте на диво! Всё повидали, всякого-разного, лишь по углям не ходили, глянь, как красиво!
Жуга подмигнул музыкантам. Иваш поднял смычок. Грянула плясовая. Глухо, сбивчиво бухал барабан. Жуга притопнул, всей пятой ступил на угли и – вперёд, вперёд, шажками мелкими, как горох, двинулся по кругу в лихом переплясе.
Народ ахнул, загомонил. Кто-то под напором людской толпы оступился на угли, ругнулся и отскочил. Все засмеялись, забили в ладоши.