– Могу я узнать, сэр, чему обязан удовольствием находиться в вашем обществе? – Тут Пол Лессингем сделал паузу, словно ожидал от меня ответа. Затем, не получив его, переформулировал свой вопрос: – Прошу вас, сэр, скажите, кто вы и кто пригласил вас сюда?
Я продолжал стоять и смотреть на Лессингема, никак не реагируя на его вопросы – ни словом, ни жестом. Это, по-видимому, заставило его присмотреться ко мне более внимательно. Скорее всего, то, как странно – выражаясь максимально мягко – я выглядел, вызвало у него предчувствие, что он столкнулся с чем-то необычным. Не могу с уверенностью сказать, принял ли он меня за умалишенного. Однако, если судить по тому, в каком ключе он решил общаться со мной после первого контакта, это было вполне возможно. Пол Лессингем медленно двинулся ко мне и при этом заговорил исключительно мягко и вежливо:
– Будьте любезны, отдайте мне револьвер и бумаги, которые вы держите в руке.
Когда Лессингем приблизился, я ощутил, как что-то вошло в меня, а затем словно бы с усилием выскользнуло наружу из моего рта. И в тот самый момент я низким голосом – клянусь, не моим – прошипел:
– ЖУК!
Не могу утверждать определенно, случилось ли то, что произошло непосредственно после этого, на самом деле или же это было плодом моего разыгравшегося воображения. Так или иначе, но мне показалось, что свет погас и комната погрузилась в темноту. Затем у меня снова появилось омерзительное ощущение присутствия чего-то, что можно было назвать олицетворением зла. Однако притом, что, наверное, все это можно было бы списать на мое больное воображение, то, что исторгли мои уста, несомненно, произвело эффект на мистера Лессингема. Когда черная пелена у меня перед глазами, реальная или воображаемая, рассеялась, я обнаружил, что он, попятившись, стоит в самом дальнем от меня конце комнаты, судорожно прижавшись спиной к книжным полкам, и вид у него такой, как будто ему только что нанесли тяжелый удар, от которого он пока еще не успел оправиться. Но больше всего меня поразило то, как изменилось выражение его лица. Оно одновременно в равной степени отражало сразу три эмоции – изумление, испуг и самый настоящий ужас, – которые, казалось, боролись за доминирование, и трудно было сказать, чем эта борьба закончится. Жалкий, напуганный вид, который внезапно приобрел великий Пол Лессингем, мой политический кумир, объект моего поклонения, произвел на меня крайне неприятное, тяжелое впечатление.
– Кто вы? Ради всего святого, кто вы такой?
Мне показалось, что и голос Лессингема изменился – его бы в этот момент не узнали ни поклонники, ни враги. Он стал словно бы придушенным, с явственно проскальзывавшими нотками лихорадочного возбуждения, граничащего с безумием.
– Кто вы? Вы меня слышите? Я вас спрашиваю – кто вы такой? Богом молю, скажите!
Видя, что я продолжаю стоять неподвижно, Лессингем начал проявлять признаки такой нервозности, что мне стало еще более неприятно на него смотреть. Особенно тяжело мне было наблюдать, как он по-прежнему, скорчившись, продолжает прижиматься спиной к книжным полкам, словно боится распрямиться. При его знаменитом хладнокровии и умении сохранять присутствие духа в любой ситуации мне тем более странно и больно было видеть, что все его тело и мышцы лица дрожат мелкой дрожью, словно в приступе лихорадки. Даже его пальцы отвратительно подрагивали, пока он судорожно хватался за корешки книг у себя за спиной, словно это помогало ему сохранять равновесие.
– Откуда вы явились? Что вам нужно? Кто вас сюда послал? Какое вам до меня дело? Неужели это так необходимо – чтобы вы, явившись сюда, подвергали меня подобным дурацким детским шуткам? Зачем? Зачем?
Лессингем с удивительной скоростью сыпал вопросами. Поскольку я продолжал молчать, он выстреливал ими один за другим в еще большем темпе, время от времени перемежая их фразами, которые при желании я мог истолковать как попытки меня оскорбить.
– С какой стати вы явились сюда в таком странном наряде – это хуже, чем прийти голым, да, хуже, чем голым! Уже за одно это я мог бы потребовать, чтобы вас наказали, и я это сделаю! И вы еще пытаетесь валять здесь дурака – интересно зачем? Вы хотите каким-то образом облапошить меня, предварительно напугав? Ну, такое может прийти в голову разве что какому-нибудь недотепе. Я вам не маленький мальчик! Так что если вы явились сюда с этой целью, то ничего у вас не выйдет. И кем бы ни был тот, кто вас сюда послал, у вас должно было хватить соображения, чтобы это понять. Если вы скажете мне, кто вы такой, кто вас послал и чего вы хотите, я проявлю снисходительность. Если же нет, я вызову полицию, и вы понесете заслуженное наказание – так что, предупреждаю, вам все это дорого обойдется. Вы меня слышите? Эй вы, дурак безмозглый! Ну-ка, немедленно скажите мне, кто вы такой!