– Что?
– Проблема в вашем друге, мистере Лессингеме.
– Извините меня, мисс Линдон, но я считаю, что ни у кого нет никаких оснований называть мистера Лессингема моим другом.
– Как?! Даже сейчас, когда я собираюсь стать его женой?
Ее слова меня ошеломили. У меня были подозрения, что Пол Лессингем у Марджори на некоем особом счету, хотя он этого ни в коей мере не заслуживал. Однако я никак не предполагал, что она может всерьез увлечься такой дубиной, как он, – не говоря уже о доброй сотне других аргументов против такой возможности. Взять хотя бы тот факт, что позиции Лессингема и отца Марджори в палате общин расходились самым радикальным образом. К этому можно было добавить, что старый Линдон при любом удобном случае высказывался о Лессингеме самым нелицеприятным образом, опираясь на свои характерные для тори[2] исключительно традиционные взгляды на семейные ценности, не говоря уже о том весе, который придавало словам его состояние.
Не знаю, как я выглядел в этот момент со стороны, учитывая, что творилось у меня в душе. Но мне казалось, что я держусь весьма хладнокровно, и это было для меня довольно необычно.
– Вы выбрали исключительно подходящий момент для того, чтобы сообщить мне подобные новости, мисс Линдон.
Девушка предпочла проигнорировать мою иронию.
– Что ж, рада, что вы так считаете, потому что вам легче будет понять, в какой трудной ситуации я нахожусь.
– Мои вам сердечные поздравления.
– Благодарю вас, мистер Атертон, в том числе за их искренность, потому что я с ваших собственных слов знаю, как дорого они стоят.
Я закусил губу – одному богу известно, как именно я должен был истолковать ее слова.
– Правильно ли я понимаю, что вы мне сообщили об этом как просто одному из ваших знакомых и что скоро об этом узнают все остальные?
– Нет, неправильно. Я рассказала вам о моих планах конфиденциально, как другу – моему лучшему другу.
При этих словах Марджори у меня зазвенело в ушах.
– Вы ведь будете на моей стороне? – поинтересовалась она.
– На вашей – или на стороне мистера Лессингема? – спросил я, помолчав немного.
– Его сторона – это моя сторона, а моя сторона – его; вы будете на нашей стороне?
– Не уверен, что я вас хорошо понимаю.
– Вы первый, кому я все рассказала. Когда папа обо всем узнает, могут, как вы понимаете, возникнуть проблемы. Он о вас очень хорошо думает – и ценит ваше мнение. Когда появятся сложности, вы будете на нашей стороне – то есть на моей?
– С какой стати? Да и какое это вообще имеет значение? Вы сильнее вашего отца – и очень может быть, что Лессингем сильнее вас. Вместе, с точки зрения вашего родителя, вы будете непобедимы.
– Но ведь вы мой друг. Разве не так?
– Строго говоря, вы предлагаете мне Содомское яблоко.
– Ну, спасибо вам. Не думала, что вы такой злой.
– А вы? Вы, по-вашему, добры? Я признаюсь вам в любви, а вы просите меня помочь вам устроить свои отношения с другим мужчиной.
– Но откуда же я знала, что вы, как сами утверждаете, меня любите? Я об этом понятия не имела. Мы с вами знакомы всю жизнь – и вы на этот счет ни словом не обмолвились до этого момента.
– А что было бы, если бы я объяснился с вами раньше?
Мне показалось, что Марджори сделала какое-то легкое движение, словно едва заметно пожала плечами.
– Я не знаю, изменило бы это что-нибудь. Не могу этого утверждать. Но одно я знаю точно. Я уверена, что вы сами лишь недавно осознали вашу страсть – каких-нибудь полчаса назад.
Даже если бы она отвесила мне пощечину, это не вызвало бы у меня такого замешательства, которое я испытал в этот момент. Не знаю, осознанно ли Марджори высказала свое предположение или же просто случайно, но от ее слов у меня перехватило дыхание – настолько близки они были к правде. Я в самом деле лишь несколько минут назад понял, как обстоят дела. Пожар в моей душе вспыхнул только после нашего с Марджори первого вальса – и теперь пожирал меня живьем. Похоже, она благодаря какому-то чутью угадала мое состояние, и теперь я не знал, что еще сказать. Чтобы как-то выйти из положения, я попытался съязвить.
– Вы льстите мне, мисс Линдон, вы мне очень льстите. Если бы вы открылись мне немного раньше, я бы вообще не стал рассказывать вам о моих чувствах.
– Что ж, будем считать, что эта тема – terra incognita[3].
– Пусть так, если вы этого хотите, – скрепя сердце согласился я. Меня больно задевало спокойствие собеседницы, и, кроме того, я подозревал, что в душе она смеется надо мной. И я решил продемонстрировать ей, что и сам не так прост и умею строить козни. – Но, раз уж вы говорите, что до сих пор ни о чем не догадывались, я прошу вас больше не вести себя так, словно вы о моих чувствах ничего не знаете. Иначе я не прощу вам вашей невнимательности. Я хочу, чтобы вы поняли, что я люблю вас, люблю уже давно и буду любить. И даже если между вами и мистером Лессингемом есть некое особое взаимопонимание, это ничего не значит. Предупреждаю вас, мисс Линдон, что вам придется до самой смерти исходить из того, что я – один из тех людей, кто вас любит.