— А это устройство с винтами — твое решение?
— Именно. Ты знаешь, что наша цивилизация, как минимум третья в Муравейнике? — вдохновенно вещает Морис, а я по стеночке сползаю на пол и сажусь под экраном возле двери. — Предшествующая нам раса людей обитала не только на верхних уровнях, но и в подземельях. Она была разделена на два разных общества, верхние и нижние имели разные религии, языки и общественное устройство. Информации о них мало, но мне кажется, что верхние проводили над нижними какие-то опыты. Последние были в этом плане подчинены первым. Тут внизу, в подземельях до сих пор сохраняются целые лаборатории. Урсула фактически открыла для меня этот мир, хотя сама ничего о нем не знала. Но если б не она, я бы никогда не заинтересовался этой частью нашего мира.
Это все очень интересно, но не сейчас, когда мне очень хочется дать Морису ломиком по голове.
— Так что про шейное устройство? — прерываю его я.
— Извини, я думал, тебе это будет интересно, — раздражающим тоном говорит Морис. — Но, как я вижу, сейчас тебя больше занимают другие вопросы. Описание устройства и образцы я нашел там же, в подземельях. Мне пришлось совсем немного их доработать, чтобы учесть небольшую разницу в нашей с той расой анатомии. Любопытно, что с вами иномирцами у нас различий еще меньше. По крайней мере, с большей частью тех, кого искателям удается поднять наверх. Собственно, это и наводит наших ученых на мысль, что наша раса является потомками тех иномирских пришельцев, которым удалось многие века назад самостоятельно пробить свои переместительные капсулы. Ты знаешь, что это за капсулы такие? Конечно, не знаешь. Информация об этом хранится в библиотеках только продвинутых уровней и то в закрытых секциях, на каждое посещение которых нужно оформлять специальное разрешение. Теперь для меня они снова закрыты, но я успел многое из тех древних источников подчерпнуть. Хотя это было сложно, язык повествования очень архаичен. Что-то я, возможно, воспринял и вовсе неправильно… — Морис снова уходит далеко в сторону.
— Устройства! — снова напоминаю я.
— Да, конечно, о моих находках мы сможем подробно поговорить позже. — Я не вижу его, прижимаясь спиной к разделяющей нас стене, но по голосу понимаю, что он довольно улыбается. — Как же я предвкушаю, наши долгие часы общения с тобой. Когда мы наконец останемся наедине.
— Мы и сейчас наедине.
— Нет, это другое, ты скоро поймешь.
— Пойму, если ты мне наконец расскажешь.
— Ты знаешь, как я не люблю насилие, особенно пережив его на себе, — слышу я из динамика над своей головой. Еле удерживаюсь, чтобы не высказаться по этому поводу, но хотя бы погримасничать могу. — Мне очень не нравится причинять людям боль, а с помощью этого устройства я получил возможность подчинять их без боли. Конечно, это не касается воли, но и она угасает со временем. Последняя стадия горя — это принятие. И я понял, что, чтобы заставить человека принять меня, нужно лишить его всего и дать время отгореваться. Итак, все выглядит просто: сначала я усыпляю выбранного человека, потом одеваю на шею это устройство и медленно закручиваю винты. Не вдаваясь в подробности процесса — они создают точечное необходимое давление на спинной мозг, вследствие чего его клетки отмирают, и человек становится полностью парализован от шеи и ниже. Можно было бы просто сломать человеку шею, но это дает непредсказуемые результаты и кроме того связано с ненужным насилием. А так процедура совершенно гуманна и безопасна.
— Это обратимо? — я представляю себе Герти, беспомощно лежащую на полу в ванной, и привстаю на одно колено, готовясь бежать к ней. Мое собственное тело отвечает болью в потянутых мышцах.
— Нет, — произносит Морис жестко. — И если ты подумала о том, чтобы снять устройство с Герти — ей это уже не поможет. Наоборот, я не уверен, что без фиксации она сама себе не сделает хуже.
Из моих глаз начинают предательски капать слезы, затуманивая взор. Пытаясь остановить нахлынувший на меня поток горьких мыслей, вызывающий это позорное состояние, вытираю слезы кофтой, которую скомкала в руках.
— Моим первым подопытным стал Толлек, и все прошло очень хорошо. Я тщательно следил за его состоянием и умер он просто от истощения. Не самая страшная смерть на самом деле, он заслуживал худшего, но вплотную занявшись осуществлением своего основного замысла, я вскоре стал совершенно равнодушен к нему и к мести.
— Как ему повезло, — проговариваю я неосторожно.
— Не плачь, все будет хорошо, — обещает Морис.