Меня уже медленнее протаскивает над центром чаши. Дальше канаты идут вниз к небольшому павильону рядом с бассейном, но моя повозка останавливается еще до спуска. Где-то после минуты ожидания, в течение которой меня трижды предлагают снять из пролетающих мимо машин, а я так истерически цепляюсь за рюкзак, что боюсь, его содержимое сильно мнется, наконец меня начинает засасывать обратно, и мы с добычей на увеличивающейся скорости имеем возможность лицезреть все то же самое только в обратном порядке, что уже несколько не так приятно.
То, что путешествие закончилось, понимаю, по вновь уменьшающейся скорости. В конце меня затаскивают на платформу спиной вперед и освобождают от ремней. Палома первая вцепляется мне в руку.
— Ну как ты?
— Здорово, — киваю я ей. Что люди подпортили приятное впечатление, я уж не уточняю — это мои тараканы.
Распрощавшись с мужчиной, ведающим аттракционом, мы отбегаем за угол в уютный закуток со скамейками, которых здесь пруд пруди, и поспешно потрошим рюкзак. Внутри оказывается большое плюшевое сердце с приколотой (и, как я опасалась, помятой) запиской на круглом листке. Цифры и буквы идут по диаметру этого круга — на сей раз именно адрес, а не координаты.
— Отлично, у нас есть адрес! — восклицает Палома.
— И это совсем недалеко! — радостно отмечает Морис.
— И двадцать четыре комбинации на проверку, — уточняет Ворчун.
— Вполне реально проверить их одну за другой, — рычит на него Палома, — мы уже говорили об этом. Главное успеть к сейфу первыми!
— Ну, так бежим, — предлагает Морис. И мы мчимся вперед, я, закинув на спину рюкзак с сердцем, а Ворчун, старательно придерживая бьющую его по ноге сумку с чем-то таинственно тяжелым. Уже на подступах к нашей цели, Палома, бегущая первой, резко останавливается и прячется за колонну, прижавшись к ней спиной. На ее лице виден сильный испуг, но мы не знаем, что нам делать, и в недоумении застываем, где кто успел остановиться.
— Какого черта? — шипит Ворчун, отходя к стеночке, чтобы не мешаться на пути у других людей.
— Там Сэм, — шепчет Палома, как только очередной прохожий отходит подальше.
— Ясно, — кивает Морис. В качестве разведчика он проходит вперед в галерею, по которой нам надо пройти, и секунд через десять возвращается обратно. — Тебе не пробраться, — говорит он нервно, когда мы вместе отходим в тупиковое ответвление коридора. — Он стоит очень неудачно для нас, пьет кофе и явно не собирается никуда уходить. А нам нужно пройти именно по этой галерее, других путей, насколько мне известно, нет.
— Кто это? — интересуюсь я. Палома выглядит совсем потерянной, она силится объяснить, но у нее только губы трясутся, и ни одно слово не вырывается из них.
— Он — старший офицер стражи, — Морис покровительственно поглаживает ее по плечу. — И бывший шинард Паломы.
— И что будет, если они встретятся?
Ворчун нетерпеливо вздыхает и заводит глаза.
— Арестует меня или изобьет, — дрожащим голосом отвечает девушка, — или не знаю. Он меня просто ненавидит…
— За что? — спрашиваю и сразу спохватываюсь, что лезу в чужую жизнь. — Я имею в виду, за что он может тебя арестовать сейчас? Ты же ничего не нарушаешь.
Карта Паломы, как и у меня, просто висит на шнурке на шее, и я вижу, что это белая карта жителя сорок второго уровня. Это значит, что она может находиться на продвинутых уровнях только с сопровождением, но я вполне могу сойти за таковое, поскольку у меня доступ вплоть до девяностого уровня.
Ворчун ловит мою карту и приглядывается к цифрам.
— У меня тоже такой доступ, но на оранжевую карту офицер может плюнуть, если захочет, — он показывает мне свою карту акбрата.
— Разве это законно? — удивляюсь я.
— Ха, — презрительно выдыхает Ворчун, — попробуй убедить стража, что тот нарушает закон — живо без зубов останешься!
Морис только скромно улыбается, почти что виновато.
— Идите без меня, — твердо заключает Палома. — Вам надо спешить!
— Но если ты не будешь участвовать в выполнении задания, то и денег не получишь, — напоминает Морис. — А ведь они тебе очень нужны.