- Шура, - схватилась за голову Кокосова, - что с тобой стало? Что с тобой сделали?
Шура запустил палец в нос и сухо заметил:
- Воспитали, мамаша... Ну, поворачивайся скорее! У меня там в комнате два голубя подбитые в умывальнике лежат... Ощипли их, - вечером жрать будем.
1935
СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ
Милиционер Ежевикин шел разговаривать с Зосиным папашей о женитьбе. Папа жил в Туле. Папа третьего дня приехал из Тулы специально, чтобы увидеть Ежевикина и воочию убедиться, в чьи неизвестные руки он передает свою младшую дочь. Все краткие сведения о папе, полученные от Зоси, были очень несистематизированы и расплывчаты. Выяснено было только, что у папы большая черная борода, лишай за ухом, низменная страсть к пирогам с капустой и очень тяжелый характер, когда ему не дадут выспаться после обеда. Ежевикин был нетребовательным человеком, но всего этого было слишком мало для того, чтобы почувствовать внезапное влечение к будущему тестю. Особенно его пугал предстоящий сейчас разговор.
- Ты только понравься ему сразу, - ободряюще инструктировала вчера Ежевикина Зося. - Ну что тебе стоит?
- Я сразу нравиться не умею, - уныло вздыхал Ежевикин. - У меня это не выходит.
- Вот и врешь! - настаивала Зося. - А почему мне сразу понравился? Значит, не хочешь.
- Хорошо, - так же уныло согласился Ежевикин. - Завтра приду и понравлюсь. Только о чем я говорить-то с ним буду? С папой.
- А очень просто. Я, мол, люблю вашу младшую дочь, Зосю. А он тебе скажет: "Ну что же?" И она, мол, меня любит. А он тебе скажет: "Ну что же?" И мы, мол, хотим записаться. А он тебе скажет: "Ну что же?" Вот и все. Неужели трудно.
- Легко... - с горечью в душе согласился Ежевикин и почему-то добавил: - Третьего дня грузовик один, полуторатонка, на подводу налетел тоже хлопот было... Кругом неприятности...
И сейчас, когда Ежевикин приблизился к Зосиному дому, ему казалось, что тут только и начинается настоящее испытание его закалки и выдержки. Еще ни разу не дрогнула у него рука, бестрепетно подносящая ко рту свисток, когда на перекрестке двух улиц такси напирали на грузовики, подводы застревали между двумя трамваями, лихо мчался на все это скопление машин и колес пожарный обоз, а юркие и нахальные пешеходы просачивались, как разлитые чернила, во все свободные дыры. Еще никто не переспорил его в мимолетной дискуссии на углу, почему нельзя висеть на трамвае и, будучи снятым, не платить штраф. И книжка ударника уютно и уже давно покоилась в боковом кармане Ежевикина, но сейчас он чувствовал только свинцовую тяжесть в ногах и безотчетный страх в душе.
"Хоть бы пирога ему дали нажраться, что ли, - неласково думал он о своем будущем собеседнике. - Хоть бы надрыхаться после обеда дали ему, что ли... Папа! Давить таких пап надо..."
Дверь открыла сама Зося.
- Ждет, - тревожно шепнула она, одновременно подставляя щеку для поцелуя и освобождая Ежевикина от коробки с мармеладом. - Иди.
Она втолкнула Ежевикина в комнату. В углу в сумерках сидел маленький лысый человек с большой черной бородой, в ватном жилете и икал.
- Познакомьтесь, папаша, - радостно защебетала Зося, - Васечка! Познакомьтесь, Васечка, - папаша!
Папаша подал руку, икнул и, посмотрев на Ежевикина снизу, несколько хмуро спросил:
- Милиционером будете?
- Милиционером, - робко ответил Ежевикин.
- Садитесь. Зажги-ка свет, Зося. Дай-ка твоего рассмотреть.
Зося повернула выключатель. Когда в комнате стало светло, папаша повернул заспанное лицо к Ежевикину, маленькие глазки его засверкали обидой, и он неожиданно тонким фальцетом спросил в упор:
- Ты?
- Я, папаша... - взволнованно прошептал Ежевикин. - Ничего не поделаешь Служба.
- Отдай три рубля! - тихо и угрожающе сказал папа. - Отдай на этом месте!
- Какие три рубля, папаша? - взволнованно вмешалась Зося. - При чем три рубля в семейных отношениях, папаша?
- Он знает, - сурово заметил папаша.
- Я знаю, что знаю, папаша, - твердо сказал Ежевикин, поднимаясь со стула. - Я три рубля не себе беру. А ежели когда свистят, слезать надо. В трамвае прятаться нечего. Я вашу младшую дочь люблю, а дочкой поперек порядка меня корить нечего. И три рубля обратно требовать.
- Снял? - робко спросила Зося.
- Снял, - вздохнул Ежевикин. - Они через улицу бегали, на трамвай висеть бросились, а когда свисток - внутрь впихнулись и за пассажирами нахально укрывались.
- Спасибочко на добром слове! - ехидно зашипел папаша. - Родной отец к младшей дочери приехал, с вокзала, как мокрая собака, по трамваям мечется, а женишок в свисток свистит и три рубля от будущего родственника заимел. Спасибо на добром слове!
- Когда же это было-то? - всхлипнула Зося.
- Вчера было! - с негодованием откликнулся папаша. - С добрым утром на три рубля поздравили. Познакомились с Васечкой. Спасибо тебе, доченька младшая!
- Зося здесь ни при чем, папаша, - обиженно сказал Ежевикин, поднимаясь со стула. - Я, может, и через любовь мою и саму Зосю, ежели бы она висьмя висела либо через рельсы бегала...
- Ну уж ты не очень разоряйся! - перестала всхлипывать Зося. Разговорился!
- Такой все может, - убежденно сказал папаша. - Дали им волю! Он тебе и мать родную за ногу стянет...
- А ежели кто ногу потеряет? - вздохнул Ежевикин. - Я же для порядку поставлен. Вот, скажем, идет гражданин. Вот он ногой ступает на рельсу...
- Вы насчет ног не заговаривайте зубы, молодой человек, - сухо сказал папаша. - Ноги наши. Что хотим, то и делаем с ними. А уж ежели насчет ног пошло, - тонко заметил он, - не всякая нога ко мне на порог должна зашагивать. Не всякую ногу желаю иметь у себя в семействе! И вообще до свидания. Можете на барсуке жениться, а не видать вам Зоси, как своих ушей!..
Ежевикин тяжелыми шагами вышел из комнаты. Он один одевался в прихожей. Из комнаты доносились сердитое гудение папаши и плач Зоси. Медленно спускался по лестнице. А когда дошел до последнего пролета, услышал, что где-то наверху открылась дверь, и к ногам, на грязные ступеньки лестницы, упало что-то тяжелое. Ежевикин нагнулся и посмотрел. Это была коробка с мармеладом. Ежевикин почувствовал острый холодок в душе.