В Одессе был Военторг. Когда Жукова сослали в Одессу командовать войсками округа, он время от времени его посещал. Что-нибудь покупал для жены, дочерей или родственников. Он любил делать подарки. Когда он входил в магазин, персонал пребывал в некотором напряжении. Все вскакивали со своих мест и изображали полное внимание и готовность услужить. Но был в магазине один человек, который не обращал на командующего ровным счётом никакого внимания. И это Жукову нравилось. Маршал буквально любовался его независимым видом, в котором чувствовались и достоинство, и культура. А ведь, казалось бы, всего лишь старик-швейцар. Для него даже стул выставляли у входа, чтобы не утруждал свои усталые ноги. Тем швейцаром был бывший личный конюх его императорского величества Николая Второго. Его знала вся Одесса.
Когда из Одессы Сталин отправил Жукова на Урал, в Свердловск, кто-то из близких друзей маршала, прощаясь, сказал ему: «В Сибирь». Но «Сибирь» Жукову так понравилась, так хорошо встретили его там уральцы, что он потом будет вспоминать годы, проведённые в Уральском военном округе, как лучшие годы в своей послевоенной службе.
На Урале любят рассказывать такую историю. Во время празднования 7 Ноября на трибуну, где стоял весь партийный актив Свердловска, протиснулся подвыпивший старичок и представился знаменитым большевиком Ермаковым, расстрельщиком царской семьи, и протянул Жукову руку. Маршал не только руку ему не подал, но сурово бросил: «Палачам руки не подаю», — отвернулся и всё время, пока шла демонстрация и менялись выступающие, стоял к нему спиной. Даже смотреть на него не мог.
Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР 1939 года лицам, дважды удостоенным звания Героя Советского Союза, на родине устанавливали бюст. Жуков получил вторую золотую звезду в 1944 году. Шла война, и заниматься этим было некогда. После Победы скульптор Евгений Вучетич приехал в Берлин и уговорил маршала позировать ему. Вскоре бюст был готов, отлит в бронзе. Его привезли в Угодский Завод. Но тут начались гонения на маршала. Местное начальство приказало бюст убрать с глаз подальше. Наступил 1953 год. Жуков начал подниматься. Зашевелились и в Калужском обкоме партии: где бюст Жукова? Срочно установить и отрапортовать перед Москвой! Кинулись искать. «Старые рабочие крахмального завода, — пишет в своей книге Мария Георгиевна Жукова, — показали место, где он валялся, — на одном из складов без крыши, забитом горбылём, в куче голубиного помёта…» Специалисты, конечно же, вскоре привели скульптуру в порядок. Постамент изготовили из красного гранита, того самого, который по приказу Гитлера был привезён из Норвегии в Россию специально для сооружения монумента победы Германии над Россией. Когда из Угодского Завода пришло приглашение, Жуков ехать на родину отказался. Сослался на занятость. «Как это я буду присутствовать на открытии собственного бюста? Мне кажется, это будет выглядеть как-то странно и нескромно». Послал на родину дочерей Эру и Эллу. Бюст свой он увидел через несколько лет, когда приехал на могилу отца.
Возможно, Жуков не приехал в тот раз на родину вот по какой причине. Когда в 1957-м его терзали на октябрьском пленуме в Москве, пленумы с подобной повесткой дня состоялись и на родине. В Калуге — областной. В Угодском Заводе — районный. Приказано было осуждать — и осуждали. Говорят, на пленуме райкома партии в Угодском Заводе кто-то из особо неистовых партийцев предложил убрать бюст «бонапартиста». Но здравый рассудок возобладал, памятник не тронули. Однако снег вокруг постамента расчищать перестали. И вот однажды 1 декабря в день рождения Маршала Победы в сквер пришла бригада плотников, молодых угодских мужиков. Где-то неподалёку в райцентре они рубили дом, «шабашили».
Сквер в центре села, прямо под окнами райкома партии. Кто-то из секретарей случайно подошёл к окну. И вот он наблюдает такую картину: плотники обошли памятник, обтоптали снег, сняли шапки, постояли и принялись своими шапками смахивать снег с бюста и постамента. Вскоре весь райком стоял у окон и наблюдал за тем, как надо любить свою историю и уважать тех, кто принёс нам Победу. На следующий же день сквер начали расчищать.
Местные рассказывают, что после того пленума из Москвы в Угодский Завод и Стрелковку приезжали какие-то «начальники и начальницы», ходили по дворам и спрашивали: а нужен ли им этот памятник? Местные отвечали, что Жукова они хорошо знают, что он рос тут, у них на глазах, часто приезжал, относился к землякам по-доброму, отдал под библиотеку и клуб свой дом в Стрелковке, что это же он, напоминали они москвичам, привёл наши войска в Берлин… «Мы его знаем и любим. Он — наш. А что у вас в Москве делается, разбирайтесь сами».