ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
УКАЗ
от 24 января 1938 года
ОБ АМНИСТИИ В ОЗНАМЕНОВАНИЕ 20-ЛЕТИЯ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ
В ознаменование 20-летия существования Рабоче-Крестьянской Красной Армии освободить из-под стражи и от других, связанных с приговором, дополнительных мер наказания всех военнослужащих, впервые приговоренных к лишению свободы на срок до трех лет включительно, кроме лиц, осужденных за государственные преступления, и снять судимость с условно осужденных военнослужащих.
Настоящую амнистию распространить также на военнослужащих, дела о которых находятся в стадии расследования по преступлениям, влекущим за собой наказание не свыше трех лет лишения свободы.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН
Вопрос, каким образом репрессии миновали самого Георгия Константиновича, задавался не однажды. Тучи не раз сгущались над ним, но судьба спасала. Причин тому можно назвать несколько. Прежде всего, главный удар обрушился на высшее руководство армии и на штабных офицеров. Жуков же еще не успел достичь опасных высот. «Штабную работу органически ненавидит», – отмечал чуть ранее в характеристике на Жукова его тогдашний начальник Рокоссовский… На штабной работе в качестве помощника Буденного в тот период он продержался недолго. С нескрываемой радостью воспринял назначение на должность командира 4-й кавалерийской дивизии и возвращение к практическим военным делам.
Вообще, по мнению многих исследователей, репрессии против комсостава на самом деле были борьбой двух группировок в руководстве Красной армии – выходцев из Первой конной, которым более всего доверял Сталин, и «тухачевцев». Формально Жуков принадлежал как раз к последним – служил в подчинении у «врага народа» Уборевича, а во время подавления Тамбовского восстания воевал под началом Тухачевского, с которым и впоследствии не раз встречался лично. Был по службе знаком и с комдивом Гаем, и с героем Гражданской войны Блюхером, приятельствовал с Рокоссовским…
Генерал-полковник А. П. Покровский, бывший начальник штаба Западного и 3-го Белорусского фронтов, рассказывал писателю Константину Симонову: «Жуков, Конев, Малиновский, Мерецков, Курасов, Маландин, Захаров. Это была школа Уборевича. Он был удивительным человеком крупных дарований. Все эти большие потом люди казались тогда такими маленькими рядом с ним. Сейчас Жуков и Конев вошли в историю, сделали очень многое, а тогда они казались рядом с этим человеком маленькими. Он учил их, они учились у него. Он был человек очень большого масштаба. Думаю, что в военной среде, так же как и во всякой другой, не каждое десятилетие рождаются такие крупные, талантливые личности. И то, что такой человек перед войной был потерян для армии, было особенно большой трагедией среди других трагедий. Это был бесподобный человек. С ним было легко работать, если ты много работал, если ты был в курсе всех военных новинок, всех теоретических новинок, если ты все читал, за всем следил, за всеми военными журналами, за всеми книгами. И если ты с полной отдачей занимался порученным тебе участком работы. Но если ты за чем-нибудь не уследил, отстал, поленился, не прочел, не познакомился, не оказался на уровне военной мысли, на уровне ее новых шагов, если ты не полностью или не так хорошо, как нужно, выполнил возложенное на тебя поручение, – тогда берегись. Тогда с Уборевичем трудно работать. Он был очень требователен и не прощал этого. Словом, это была настоящая школа…»