В советской зоне оккупации Германии практически не было эксцессов со стороны военнослужащих в отношении мирного населения. Спустя четверть века после окончания войны Г. К. Жуков четко указал на причины этого. В интервью 6 мая 1970 года «Комсомольской правде» говорилось:
«Вопрос Жукову. Для многих в мире осталось загадкой — как удалось сдержать гнев и мщение, когда наши солдаты, изгнав врага, вступили на его территорию?
Ответ Г. К. Жукова. Честно говоря, когда шла война, все мы, и я в том числе, были полны решимости воздать сполна фашистам за их бесчинства на нашей земле. Но мы сдержали свой гнев. Наши идеологические чувства не позволили отдаться слепой мести. Огромную роль тут сыграли воспитательная работа в армии, проведенная коммунистами, и великодушие, свойственное нашему народу». Формулировка отработанная, корреспондент и Г. К. Жуков не мудрствуя лукаво взяли ее из последней главы мемуаров полководца.
Разумеется, население немецких земель, занятых советскими войсками, не ожидало ничего подобного. Трудно сказать, что имело большее значение — комплекс вины или элементарный страх, но немцы рассыпались в любезностях перед нашими воинами, не забывая, разумеется, указать на собственную объективность. Обер-бургомистр района Лихтенберг доверился советским офицерам: «Большевики стали выше всех наших представлений и пониманий. Они оказались гуманными и энергичными людьми. Они не подчеркивают своего превосходства над немецким народом. Русские прежде всего заботятся о налаживании нормальной жизни города и об обеспечении населения продовольствием. Вы знаете, меня тронуло это мероприятие русского командования. Я уже дважды плакал в присутствии своих детей. Как видите, и сейчас у меня текут слезы по щекам — от радости от полноты чувств».
Домохозяйка Штайм призналась, что собиралась по приходе Красной Армии в Берлин открыть вены своим троим детям и самой покончить с собой. Но в подвал, где она спряталась с детьми, зашли «четыре красноармейца. Они нас не тронули, а маленькому Вернеру даже дали кусок хлеба и пачку печенья. А сейчас мы видим, что все советское командование беспокоится о том, чтобы население не умирало с голоду. Больше того, выдают всякие нормы и беспокоятся о восстановлении наших жилищ. Я беседовала со всеми жильцами нашего дома. Все они очень довольны таким отношением русского командования к нам. От радости мы завели патефон и танцевали целый вечер». Ссылками на элементарные желудочно-танцевальные эмоции освобождение от фашизма проявляли свою радость.
Некий врач Шефер диагностировал происходившее с медицинской точки зрения. «Все врачи находились в возбужденном состоянии и просто торжествовали». По причинам сытости и тем, что не сбылось страшное: «Геббельс и его друзья доказывали, что вся интеллигенция немецкая будет выслана в Сибирь и на уральские рудники заниматься тяжелым, изнурительным физическим трудом». Очень радовались все, ибо «мы не ожидали такого великодушия к немецкому народу, который заслуживает наказания за тот вред, который он причинил русским».
Так под водительством Г. К. Жукова закладывались основы нашей политики в той части Германии, которая в 1949 году получила название ГДР. Закладывались усилиями прежде всего военной администрации. «Последний раз в Германской Демократической Республике мне довелось побывать в 1957 году, — писал Г. К. Жуков. — Осмотрев многие города, учреждения и предприятия, убедился: все то, что было сделано советским народом, партией и Советским правительством, было сделано правильно и дало благие результаты как для немецких трудящихся, так и для дела дружбы наших народов и обороноспособности стран социализма». Этими словами Маршал Советского Союза Г. К. Жуков закончил основной текст своей книги «Воспоминания и размышления», мемуаров о прожитой жизни. Так представлялось ему дело в конце шестидесятых, когда он ставил последнюю точку.
Лето 1945 года. Г. К. Жукова народная молва прославляет как человека, спасшего Отечество и весь мир от фашистской чумы. О нем складываются легенды. Государство также воздает ему высшие почести. 12 июня в Кремле он получает третью Золотую Звезду Героя Советского Союза «за образцовое выполнение боевых заданий Верховного Главнокомандования по руководству операциями в районе Берлина». В августе второй полководческий орден «Победы» — за выдающиеся заслуги в управлении войсками, отличную организацию боевых операций и проявленную при этом настойчивость в их проведении. Награды за прошлое и весомое напоминание всем, что Жуков прежде всего человек военный, в оккупированной победителями Германии Главнокомандующий советской группой войск. Он привел их победителями в логово фашистского зверя, взял Берлин и не собирался почивать на лаврах. Уже начинали краснеть угли «холодной войны». Чтобы быть готовым во всеоружии встретить любые неожиданности, нужно было тщательно изучать опыт минувшей войны. По приказу Г. К. Жукова осенью была подготовлена военно-научная конференция по изучению Варшавско-Познанской операции. Она прошла с большим успехом в самом конце ноября. Значение конференции вышло далеко за пределы командования — вплоть до командиров дивизий в советской зоне оккупации в Германии. В ее работе приняли участие приехавшие из Москвы представители Генерального штаба и военных академий.
Г. К. Жуков дал слово военной науке, хотя некоторые из ее служителей оказались на диво требовательными к тем, кто менее чем год назад привел под знаменами Победы Красную Армию в Европу. Жукову по было времени задуматься над странным поведением иных ревнителей исторической истины, ибо нахлынули события, круто изменившие жизненный путь полководца. О них он сам прекрасно рассказал в дни своего семидесятилетия полковнику Н. С. Светлишину:
«Не успели участники конференции разъехаться к местам службы, как в расположение Группы войск прибыл генерал Абакумов — заместитель Берии. Мне о цели визита не доложил, развернул бурную деятельность.
Когда стало известно, что Абакумов производит аресты генералов и офицеров, я приказал немедленно вызвать его. Задал два вопроса: почему по прибытии не изволил представиться мне как Главнокомандующему и почему без моего ведома как Главноначальствующего и Главнокомандующего арестовывает моих подчиненных?
Ответы его были, на мой взгляд, невразумительны. Приказал ему: всех арестованных генералов и офицеров освободить. Самому убыть туда, откуда прибыл. В случае невыполнения приказа отправлю в Москву под конвоем.
Абакумов убыл восвояси».
В конце 1945 года Сталин созвал в Кремле довольно многолюдное совещание военных. Жуков не был приглашен. Сталин взял слово и пустился в воспоминания о том, как готовились Ставкой важнейшие операции Великой Отечественной. А Жуков, объявил Сталин, преуменьшал роль Ставки, приписывал все заслуги себе. Жуков узнал о сказанном на совещании от главкома ВМС адмирала Н. Г. Кузнецова. «Все считали своим долгом, — рассказал он Георгию Константиновичу, — высказать на этом необычайном совещании свое мнение с осуждением Жукова. Одни говорили резко и не совсем справедливо, а большинство осторожно, но в том же духе». На совещании были оглашены извлечения из вырванных под пытками показаний арестованного Главного маршала авиации А. А. Новикова. Жуков-де называл Сталина «штафиркой», то есть глубоко штатским человеком, некомпетентным в военных делах. В годы войны Жуков якобы предпочитал держаться подальше от передовой и т. д.
Он не мог не понять — над ним сгущались тучи. Но внешне оставался невозмутимым, много и плодотворно работал. Прошла зима, началась весна, и вот, по словам Жукова, «в конце марта 1946 года мне передали, чтобы я позвонил Сталину. Он справился о делах, потом сказал, что Эйзенхауэр и Монтгомери из Германии отозваны, пора, мол, и мне возвращаться домой. Через несколько дней Сталин позвонил сам, спросил, какую бы должность я хотел занять. Пояснил, что в связи с реорганизацией управления должность первого заместителя наркома обороны ликвидируется. Заместителем Наркома обороны, то есть его, Сталина, по общим вопросам будет Булганин. Василевский назначен начальником Генерального штаба, Кузнецов — Главнокомандующим Военно-Морскими Силами. А мне было предложено возглавить Сухопутные войска…»