Люди с горячими сердцами, естественно, не смирились с тем, что маршал выгнал в шею троих с чистыми руками. Они подстерегли момент и вскоре после фиаско на даче толпой ввалились в городскую квартиру Г. К. Жукова. Вооруженные до зубов и точно рассчитав время — дверь открыла семнадцатилетняя Эра, родители еще спали. На этот раз они явились с ордером на обыск и, прикрывшись солдатом с автоматом, которого они поставили на пост у туалета. Формальный повод — изъять некие «ценности». Пришельцы унесли с собой практически все. В бездонных мешках исчезли любимые куклы девятилетней Эллы. К чистым рукам прилипло немало, в том числе, дивилась Эра, ее дешевый фотоаппарат и то, что Александра Диевна шутя-серьезно называла «приданым», несколько отрезов на платья для старшей дочери. Безгранично любимый отец под взглядами жены и дочерей стоял с беспомощно опущенными руками в кителе с тремя Звездами Героя Советского Союза. А что было делать, в квартире хозяйничали матерые чекисты, профессионалы обысков, арестов…
Из квартиры бесстрашные рыцари революции отправились на дачу, тут, рассказывает историк генерал Н. Г. Павленко со слов Жукова, «подручные Берии перерыли все документы и материалы, находившиеся на даче маршала в Сосновке, и наиболее ценные увезли с собой. Сталину было известно и то, какие документы и материалы хранились в сейфе в кабинете Жукова. Однажды он позвонил полководцу и спросил: «Вы что, собираетесь писать историю. Не надо. Пусть этим делом занимаются историки, когда мы умрем». Некоторые важные документы и записи вскоре были изъяты из сейфа, и больше Жуков их не видел».
Когда в середине пятидесятых председатель КГБ И. А. Серов угодливо принес министру обороны Г. К. Жукову опись изъятых вещей («неувязочка вышла») и предложил попытаться разыскать и вернуть их, маршал категорически отказался. «Еще наживу», — буркнул он главному чекисту страны. На единственный вопрос маршала, где бумаги, Серов развел руками. Так что мы никогда не узнаем, каковы были мемуары Г. К. Жукова в первом приближении, как в состоянии по этим и сходным причинам лишь эскизно проследить его послевоенный жизненный путь.
13 июня 1946 года Жуков приехал в Одессу. Он коротко познакомился с работой штаба округа и выехал в войска, где провел большую часть времени в бытность командующим округом. В полевой поездке он встретил и свое пятидесятилетие. Георгий Константинович чувствовал себя много лучше среди командиров и солдат, чем в кабинете. По крайней мере не ощущал от них липкого внимания.
Конечно, работать было трудно, но «я, приехав в Одессу, — говорил Жуков, — твердо решил ни на йоту не снизить требований к своим подчиненным, к войскам, к их боевой подготовке. Я твердо решил остаться самим собой. Я понимал: от меня ждут, что стану другим, что махну рукой и буду командовать округом через пень-колоду. Но я не позволил себе этого. Конечно, слава есть слава. Но в то же время она палка о двух концах и иногда больно бьет по тебе. После этого удара я сделал все, чтобы остаться таким, каким был. В этом я видел свое внутреннее спасение. В выдержке, в работе, в том, чтобы не потерять силы характера и в этих тяжело сложившихся для меня обстоятельствах».
Положение Жукова было в высшей степени, мягко говоря, сложным. Неумеренное любопытство некоторых, предположения и прямые выдумки. Вскоре после назначения Жукова в Одессу в Москве состоялся Пленум ЦК ВКП(б). Как кандидат в члены ЦК Жуков был обязан присутствовать. Впоследствии он рассказывал:
«Когда я увидел, что Сталин снова одет в довоенный китель, понял: быть грозе. И опять не ошибся.
После рассмотрения общеполитических вопросов и назревших проблем по восстановлению народного хозяйства Пленум приступил к обсуждению персональных дел отдельных членов ЦК.
Семь человек, выведенных из состава ЦК, один за другим покинули зал заседаний. И тут я услышал свою фамилию. Каких-то новых фактов, доказывающих мою вину, не было приведено. Поэтому, когда мне было предложено выступить, я отказался от слова. Оправдываться мне было не в чем. Состоялось голосование, и меня вывели из состава ЦК. Как только руки голосовавших опустились, я поднялся со своего места и строевым шагом вышел из зала…»
По возвращении в Одессу секретарь обкома явился к Жукову с расспросами. Маршал сначала отмалчивался, а потом коротко объяснил — он был выведен из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и по этой причине не может знать, что происходило на Пленуме. Разговор как-то зашел о Параде Победы, глаза Георгия Константиновича озорно блеснули, он промолвил загадочно: «Конь подо мной был слишком белый». Видимо, эта шутка ему понравилась, и он нисколько раз повторял ее…
А жизнь продолжалась, с серьезными- заботами и мелкими уколами (по значимости, но не^ по возможным последствиям!). Офицер для особых поручений С. П. Марков, рассказывая о Жукове в Одессе, выделил — и там маршал не изменил своим привычкам, сложившимся за десятилетия военной службы: «В войска и на учения Георгий Константинович выезжал в любое время года и в любую погоду. Вспоминается, как в феврале 1947 года он поездом направился на штабные учения в Тирасполь. В пути нас настигла сильная пурга, снегом занесло железнодорожное полотно. Движение было приостановлено.
Можно было отменить или перенести на день-два проведение учений. Но это было не в характере Жукова. Встал вопрос: как дальше следовать в Тирасполь? И тогда, как в боевые времена Великой Отечественной войны, по указанию маршала были вызваны маленькие самолеты Ан-2. С примитивной маленькой площадки в пургу они поднялись и вскоре приземлились близ города.
Штабные учения начались точно в срок, как и было предусмотрено планом.
Жуков исколесил всю территорию округа, чаще всего бывал в Николаеве, Тирасполе, Кишиневе, Бельцах, Бендерах. В течение этого времени интересы Г. К. Жукова не замыкались чисто профессиональным военным делом. Он регулярно посещал театры — оперы и балета, драматический, оперетты, смотрел все новые фильмы».
Командующий округом оказался благодарным зрителем, что использовали жуковские недоброжелатели, следившие за каждым его шагом. В июне 1947 года ЦК ВКП(б) объявил коммунисту Г. К. Жукову партийное взыскание «выговор». Москва напомнила о положении Маршала Советского Союза в мирное время. По словам Жукова, причина взыскания «неправильное награждение артистов», он запамятовал, что право награждения, которое имели в войну командующие фронтами, с наступлением мира Президиум Верховного Совета СССР вернул себе. Сам по себе факт незначительный, но «в 47-м каждый день ждал ареста. Подготовил чемоданчик с бельем», — скажет в 1965 году Г. К. Жуков.
То не была излишняя предосторожность, порожденная мнительностью, — в конце 1947 года Жукова срочно вызвали в Москву. Причины не объявили и никаких дел не поручили. Он проводил время на Квартире, время от времени бывал на даче. Ждал. G опаской оглядываясь на дверь, офицеры-доброжелатели докладывали: в тюрьме член Военного совета 1-го Белорусского округа генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. Арестованы многие работавшие с ним: генералы для особых поручений — генерал-лейтенант Минюк, генерал-лейтенант Варенников, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Крюков, генерал-майор Филатов, адъютант полковник Семочкин, верный водитель Бучин и многие другие. Кольцо сжималось. Внешне он оставался спокойным, собранным, внимательным и доброжелательным к редким собеседникам. Сердце маршала знало лучше. В начале января 1948 года Георгия Константиновича внезапно госпитализировали. Диагноз — инфаркт. Первый.
По выходе из больницы ему объявили о новом назначении — командующим Уральским военным округом. 12 февраля 1948 года в старом штабном вагоне военных лет маршал Жуков с Александрой Дневной выехал к месту определенной свыше службы — в Свердловск.