Вот и Урал, на вокзале все знакомые лица, встречавших генералов Жуков знал в годы войны. Сильный мороз, от которого он отвык в Одессе, и привычные обязанности. Уже в 9 утра на следующий день Георгий Константинович на службе, в кабинете командующего округа. Прием дел занял немногие дни, и Жуков выехал в войска. Он приступил к «освоению» обширной территории нового для него округа. Домашние дела почти не отвлекали, дочери учились в Москве. С родителями они проводили только каникулы.
Командующий округом был весь на виду, на людях — на работе окружен сослуживцами и подчиненными, в частях сплошь и рядом сталкивался с теми, кто встречался с маршалом на дорогах войны, а иной раз Жукова в бесконечных поездках узнавали и восторженно приветствовали местные жители. Снова и снова как он сам, так и его спутники убеждались в народной любви к полководцу. Как и было ясно — он был занят делом и только им одним. Интриганы в конечном счете не могли ничего поделать с этим, о чем Жуков узнал много спустя. В бытность командующим округом в Свердловске, рассказывал он, «Абакумов под руководством Берии подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован целый ряд офицеров, встал вопрос о моем аресте. Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при этом разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берии о моем аресте, сказал:
— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.
Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берии покончить со мной провалилась».
Надо думать, к концу сороковых Сталин одумался в отношении Жукова. В 1950 году Жуков второй раз после 1946 года был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Честь назвать его выпала на долю Ирбитского мотоциклетного завода. Георгий Константинович с величайшей серьезностью отнесся к избирательной кампании. В служебном вагоне, на машинах, включая вездеходы, и, наконец, на санях он объехал свой избирательный округ. Встречи с избирателями, а едва ли была одна без фронтовиков, выливались в чествование любимого героя. Очень часто Георгию Константиновичу приходилось прилагать усилие, чтобы ввести в подобающие рамки приветствия и аплодисменты. Иногда, что понимали самые близкие, он смахивал слезу. Безмерной радости.
Стоит ли говорить, что маршал Г. К. Жуков достойно занял свое место в Верховном Совете СССР и ревностно выполнял депутатские обязанности. Народный депутат!
Должные выводы из изменения отношения к опальному военачальнику поторопился сделать К. М. Симонов, обожавший вращаться на самом «верху». В 1951 году на заседании, где обсуждалось очередное присуждение Государственных, именовавшихся тогда Сталинскими, премий, Сталин обратился к книге «товарища Казакевича» «Весна на Одере». Он нашел, что в романе член Военного совета Сизокрылов выведен так, будто он командовал фронтом. «Но мы знаем, кто командовал этим фронтом. Им командовал не какой-то Сизокрылов, а Жуков. У Жукова есть свои недостатки, мы его за них критиковали. Но Жуков командовал под Берлином хорошо, во всяком случае неплохо. Почему же в романе товарища Казакевича выведен какой-то Сизокрылов, а не Жуков? Это не соответствует действительности». Обратившись к присутствовавшим писателям, Сталин поручил им сказать «товарищу Казакевичу», чтобы он, если не поздно, исправил этот «недостаток».
Симонов оказался самым легким на ногу, рассказал Казакевичу о сталинском поручении. «Казакевич только зубами скрипнул», — отметил Симонов. Еще он отметил: «Сталин угадал совершенно точно» — в первоначальном тексте, если верить романисту, значился Жуков, «по в обстановке, которая сложилась в то время вокруг Жукова», Казакевич не смог опубликовать «эту линию романа». Простая мысль поставила предел сетованиям обоих мастеров слова — роман уже выдержал несколько изданий, и «что-нибудь менять в нем было теперь поздно».
Как раз в это время Симонов завершал свой роман «Товарищи по оружию» о Халхин-Голе. Окрыленный историей с Казакевичем, писатель, разумеется, не назвав главного героя — Жукова, разгромившего японцев, описал командующего группой войск, «за фигурой которого проглядывала личность Жукова — прототипа этой фигуры». Если судить по фрагментам воспоминаний Симонова, он почитал это чуть ли не гражданским подвигом. Прозаик определенно гордился принципиальностью в собственном понимании по сравнению с работавшими в редакции, готовившей роман к печати. «Они опасались, как пройдет соответствующее место романа через цензуру, — любовался собой мужественный автор. — Опасения, впрочем, оказались напрасными. Роман благополучно прошел цензуру».
Иначе и быть не могло, маршалу Жукову довольно быстро возвращали утраченное. Летом 1951 года впервые с 1946 года о нем заговорили на международной арене. В июле в составе правительственной делегации Жуков посетил Польскую Народную Республику по случаю национального праздника — годовщины возрождения Польши. В канун памятного дня в оперном театре Варшавы состоялось торжественное собрание с участием представителей Войска Польского. В числе выступавших на собрании Жуков.
Пребывание в Варшаве приобрело особый смысл для Г. К. Жукова. Министром национальной обороны ПНР тогда был К. К. Рокоссовский. После нескольких лет разлуки встретились старые друзья и соратники. Им было о чем поговорить и что вспомнить. К. К. Рокоссовский принимал парад Войска Польского, Г, К. Жуков профессионально оценил проходившие перед трибуной части, вооруженные советским оружием, обученные по нашим уставам. Полководец Великой Отечественной, Рокоссовский, как и следовало ожидать, оказался отличным воспитателем войск на своей родине.
Год 1952-й — последний пребывания Г. К. Жукова в Свердловске. Если не считать названия, он полюбил этот уральский город. Расправивший крылья как могучий индустриальный центр в годы войны, Свердловск в то время уже олицетворял культуру на востоке нашей страны, на стыке Европы и Азии. Большой театрал, Георгий Константинович не пропускал ни одного нового спектакля в драматическом театре, театре оперы и балета имени Луначарского. Он считал и неоднократно повторял — всесоюзная слава театра музыкальной комедии Свердловска более чем заслужена, и подтверждал свое мнение частыми посещениями. Стоило в городе появиться заезжей знаменитости, например А. Вертинскому, в зале видели командующего округом. Наконец, он очень много читал, пожалуй, как никогда еще в жизни, поглощая книгу за книгой, разумеется, в первую очередь военно-исторические сочинения.
Вся жизнь Г. К. Жукова была связана с партией. В свердловский период жизни он пунктуально участвовал в работе пленумов Свердловского обкома партии, конференциях и активах парторганизации округа. Коммунисты Свердловска послали Г. К. Жукова своим делегатом на XIX съезд КПСС в октябре 1952 года, а тал! его избрали кандидатом в члены ЦК КПСС. На ужине, который ЦК дал иностранным делегациям на съезде, вездесущий Симонов подсел к Жукову и на протяжении нескольких часов, стараясь приятно грассировать, познакомил маршала со своими взглядами на минувшую войну и военную стратегию вообще.
В завязавшейся беседе писатель узнал, что Жуков прочитал его роман «Товарищи по оружию». Особенного подъема это открытие у него не вызвало. Маститый прозаик зафиксировал причину: «Признаться, в тот вечер меня по-человечески беспокоило, как отнесется Жуков к отсутствию в романе его имени, не сочтет ли он это в сложившихся вокруг него обстоятельствах признаком моей робости или результатом привходящих соображений. И я был рад, что, не касаясь этой щепетильной темы, он говорил о романе с сочувствием, видимо, правильно поняв меня». Еще бы не понять!
В конце февраля 1953 года Жукова отзывают в Москву, что для него психологически не было неожиданностью. К этому дело уже шло. Смерть Сталина 5 марта 1953 года вернула маршала точно на то место, которое он занимал семь лет назад — первого заместителя министра обороны СССР. Знакомый объем работы, знакомое здание на Арбатской площади, знакомый кабинет. Только… Все же Георгий Константинович начинал чувствовать возраст.