29 августа пал последний узел японского сопротивления на сопке Ремизова, названной так в честь командира 149-го стрелкового полка И. М. Ремизова, героически погибшего в июльских боях.
Еще два дня прочесывания местности, и 31 августа Г. К. Жуков доложил об успешном завершении операции. Подводя ее итоги на разборе в Тамцак-Булаке, Жуков сказал: «Армейская наступательная операция явилась поучительной операцией на окружение и уничтожение противника. С обеих сторон участвовало в боях до 815 самолетов, свыше 1000 орудий и минометов, около 132 тысяч человек, 1065 танков и бронемашин. Японцы потеряли на Халхин-Голе около 61 тысячи убитыми, ранеными и пленными». Советско-монгольские войска — 18,5 тысячи человек убитыми и ранеными.
Командующий Квантунской армией генерал Узда и начальник штаба генерал Исойя были уволены в отставку. Ряд японских военачальников, непосредственно планировавших и руководивших операциями на Халхин-Голе, покончили с собой традиционным обрядом харакири — торжественно вспороли себе животы.
15 сентября 1939 года в Москве было подписано соглашение о ликвидации конфликта.
Сражение на реке Халхин-Гол, затерявшейся где-то в Азии и до тех пор известной лишь дотошным географам, круто повернуло многое в международной жизни. Полководческий подвиг Г. К. Жукова, удостоенного за эту победу звания Героя Советского Союза, не только ликвидировал опасность, нависшую над союзной нам Монгольской Народной Республикой, но и стабилизировал всю обстановку на Дальнем Востоке.
Отныне в Токио перестали прислушиваться к сиренам из штабов армии, прельщавших правительство соблазнительными перспективами легкого похода на север против СССР. Халхин-Гол начисто стер в памяти вояк представление о нашем солдате, которое они создали по опыту русско-японской войны 1904–1905 годов. Командиры и красноармейцы, преподавшие предметный урок воинственным самураям летом 1939 года, избавили нашу страну от нашествия еще с Востока после 22 июня 1941 года. Павшие в тех боях бессмертны — ценой своих жизней они спасли многих от верной гибели, если бы Япония пошла бы войной против нас вместе с Германией.
Удары по Квантунской армии могучим эхом отозвались в Европе. Гитлеровское руководство к середине августа 1939 года отвергло согласие Токио подписать тройственный военный союз в составе Германии, Италии и Японии. Берлин предпочел пойти на пакт о ненападении с Советским Союзом, заключенный 23 августа 1939 года. Пакт этот внес замешательство в лагерь агрессоров, привел к тому, что они не вступили одновременно во вторую мировую войну. В Японии правительство Хиранумы, при котором был затеян Халхин-Гол, 25 августа 1939 года ушло в отставку. Озлобление в Токио против «вероломного» союзника — Германии — было просто неописуемым.
А Жуков? В то время как происходили эти эпохальные события, толчком к которым была и победа на Халхин-Голе, комкор, примернейший семьянин, вызывает к себе семью. Он пишет:
«Здравствуй, милый мой Шурик!
Шлю тебе привет и крепко всех целую. Получил от тебя массу писем и телеграмм, но, извини, ответить не мог, т. к. был занят боями. Вот с 20.8. веду непрерывные бон. Сегодня закончил полный разгром японских самураев. Уничтожена вся его действующая армия, взято более 100 орудий, масса всякой техники и имущества. По счету это четвертое поражение японцев.
Надо тебе сказать: все время бои носили ожесточенный характер. Естественно, мне как командующему пришлось поработать и не поспать. Ну ничего, лишь бы хороший результат. Ты помнишь, я тебе писал из Москвы о том, что задание партии выполню с честью. Вот не знаю, как будет развиваться конфликт дальше. Хотелось бы скорее кончить и увидеться с вами. Сегодня я посылаю за тобой порученца. Думаю, тебя довезет. Парень он проныристый.
Теперь что здесь есть. Тут, говорят, есть все. Не было только одеял, но я купил 4 одеяла верблюжье-плюшевые, очень хорошие и красивые.
Для меня: 1) касторовую шинель, 2) фуражку, но только не кавалерийскую, а пехотную, с малиновым околышем. Размер 57 1/2, с кавалерийским козырьком. Больше для меня ничего брать не нужно.
Для себя: зимнее и осеннее пальто… Имейте в виду, приедете, здесь будет уже холодновато.
Для детей: то же самое, но имей в виду, здесь плохо с портнихами…
В Улан-Баторе я еще ни разу не был, т. к. прямо с самолета — на позиции и, кроме окопа, пока еще ничего не видел…
Сегодня получил сообщение о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Очевидно, ты об этом уже знаешь. Такая оценка правительства, партии и т. Ворошилова обязывает меня еще больше стараться выполнить свой долг перед Родиной.
Крепко, крепко всех вас целую.
До скорого свидания.
Жорж.
Начато 28.8.39. Кончено 1.9.39».
Письмо и порученец Жукова переполошили Александру Диевну и дочерей. Сборы, как выразилась Эра, были «суматошными». Потом семь дней ехали поездом, затем машиной до Улан-Батора. Поселились в «довольно удобном» (слова Эры) доме. Пошли обычные будни, как в военных городках в Союзе. Отца, как обычно, семья видела мало, Георгий Константинович по голову погрузился в знакомое и любимое дело — крепил боевую мощь советских войск, оградивших союзную Монголию от агрессора. Работы было много, и он отдался ей со свойственной ему энергией. Жуков приказал, чтобы участники боев разъехались по частям, не понюхавшим пороху, неся свои знания и опыт, завоеванные кровью. Всю осень, зиму и весну шли напряженные занятия, Жуков уже предвкушал, как выведет войска в поле на тактические учения. Уже скоро год, как он в Монголии!
Москва распорядилась иначе.
Маршал Советского Союза М. П. Захаров, занимавший пост начальника Генерального штаба в конце шестидесятых — начале семидесятых годов, отметил: «Выдвигая кандидатуру на пост командующего группой советских войск в МНР комкора Г. К. Жукова, руководство Генерального штаба поступило совершенно правильно. На него вполне обоснованно возлагались большие надежды. И действительно, в степях Монголии Георгий Константинович, командуя крупными соединениями, проявил в боевых условиях свои выдающиеся военные дарования. Партия и Советское правительство увидели в нем незаурядного военачальника широкого плана».
В начале мая 1940 года Г. К. Жукова отозвали в Союз. Как всегда в его жизни, сборы были недолгими. Он покидал полюбившиеся ему войска в твердой уверенности, что если они снова примут бой, то достойно выполнят любую задачу. «Не случайно, — напишет он в мемуарах, — соединения, находившиеся в 1939–1940 годах в Монголии, будучи переброшены в 1941 году в район Подмосковья, дрались с немецкими войсками выше всяческих похвал».
В мае 1940 года Жукову присвоили звание генерала армии.
Блистательная победа для Георгия Константиновича имела и глубокое личное значение. Он показал, на что способен волевой военачальник в то время, когда с 1937 года боеспособность Красной Армии ежегодно, ежемесячно и ежедневно подрывалась массовыми репрессиями. По указке И. В. Сталина и его подручных десятки тысяч командиров были уничтожены, брошены в тюрьмы, томились в лагерях.
Через десятилетия Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, рассказывая о прожитом и пережитом, подчеркивал:
«Первое тяжелое переживание в моей жизни было связано с 37-м и 38-м годами. На меня готовились соответствующие документы, видимо, их было уже достаточно, уже кто-то где-то бегал с портфелем, в котором они лежали. В общем, дело шло к тому, что я мог кончить тем же, чем тогда кончали многие другие. И вот после всего этого — вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол. Я поехал туда с радостью. А после завершения операции испытал большое удовлетворение. Не только потому, что была удачно проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы и о которых я частично знал, а частично догадывался. Я был рад всему: нашему успеху, новому воинскому званию, получению звания Героя Советского Союза. Все это подтверждало, что я сделал то, чего от меня ожидали, а то, в чем меня раньше пытались обвинить, стало наглядной неправдой».