Высокая оценка «сверху». А вот как запомнились перемены в КОВО красноармейцу механику-водителю танка М. Т. Калашникову: «Энергию, волю Г. К. Жукова мы почувствовали сразу, едва он в мае 1940 года вступил в должность. Пожалуй, за все время службы до этого (а призван в армию я был в 1938 году) мне не доводилось столько участвовать в учениях и полевых занятиях, сколько летом и осенью 1940 года… Но вот что удивительно: психологические и физические нагрузки возрастали, а у нас словно второе дыхание открылось — повысился интерес к службе, к совершенствованию знаний и навыков». Вглядываясь в прошлое почти через 50 лет, Калашников выделяет: «Обучение войск максимально приблизилось к условиям реальной действительности».
Не только. После вступления Жукова в командование округом значительно повысился интерес к изобретательской и рационализаторской работе. В танковых частях умельцам предлагалось вносить свои предложения, что и сделал Калашников, сконструировавший прибор для контроля моторесурса танковых двигателей. Двадцатилетний красноармеец был вызван дать пояснения к командующему округом. «Когда докладывал о своем прибытии, голос мой сорвался. И, видимо, заметив мое состояние, Георгий Константинович улыбнулся. Сошла суровость с его лица, подобрел взгляд строгих глаз». Он компетентно оценил изобретение, наградил Калашникова часами и откомандировал из части на завод. Встреча с Жуковым, свидетельствовал Калашников спустя полвека, была «точкой отсчета» в его жизни. «Путевку в жизнь» получил Михаил Тимофеевич Калашников, ставший прославленным конструктором стрелкового оружия. Автомат АК-4 7 известен всему миру.
Так работал Жуков в том суровом предвоенном году, не упуская ничего, что могло бы повысить обороноспособность Красной Армии. Время не ждало. По ту сторону границы уже с лета 1940 года гитлеровцы планомерно готовились к нападению на нашу страну. 31 июля 1940 года Гитлер собрал в ставке в Бергхофе высший генералитет вермахта. Начальник генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдер прилежно записывал поучения фюрера: «Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно».
Гальдер выделил слова Гитлера: «Первый удар: Киев, выход на Днепр». Туда, где готовил вверенные ему войска Г. К. Жуков. 30 сентября Гальдер отмечает: «Русские войска усиленно совершенствуют свою боевую выучку».
Уже с осени 1940 года в штабах вермахта началась серия штабных игр — на картах выверялись детали предстоящей агрессии. Преступники в военных мундирах прикидывали, как лучше разгромить нашу страну. На партах складывалось неплохо. 5 декабря 1940 года Гитлер снова собрал своих командующих. Он внушал:
«Русские уступают нам в вооружении…
Русский человек — неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров…»
Фюрер был глубоко убежден в этом, ибо гитлеровские спецслужбы внесли весомую лепту в репрессии командного состава Красной Армии с 1937 года. Они подбросили Сталину фальшивки, «доказывавшие» измену Родине М. Н. Тухачевского и ряда высших военачальников. По Красной Армии прокатился вал репрессий. Только с мая 1937 года по сентябрь 1938 года было репрессировано около половины командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов, все командующие войсками военных округов, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков, немало преподавателей академий и военных училищ.
Десятки тысяч командиров и политработников армии и флота нашли смерть в подвалах НКВД или медленно погибали в лагерях. Итог — в Берлине уверовали, что Красная Армия обезглавлена. П. Шмидт, при Гитлере начальник отдела печати МИД Германии, сочинил несколько книг о второй мировой войне, выпустив их под псевдонимом П. Карелла. В основной из них, «Война Гитлера против России», увидевшей свет в 1971 году, он деловито подсчитал: «Устранить офицера Генерального штаба все равно, что спилить дерево. Чтобы подготовить только майора Генерального штаба, способного руководить боевыми действиями и обеспечением дивизии, нужно 8—10 лет. А по приказу Сталина была ликвидирована или брошена в тюрьмы по крайней мере половина офицеров Генштаба Красной Армии».
Обратившись к значению гитлеровских фальшивок о Тухачевском, Шмидт со скрытым злорадством рассуждает: «Для Сталина и партийного руководства эти документы были доказательством шпионской деятельности Тухачевского и его соратников. Больше того, эти материалы не давали возможности другим маршалам и крупным генералам сделать что-либо для подсудимых. Они судили (среди судей на процессе 11 июня 1937 года были Блюхер, Белов, Алкснис. — Авт.) товарищей и в глазах других стали виновными сами. Зло порождает зло. Прошло мало времени, и судьи Тухачевского сами заняли место на скамье подсудимых перед новыми судьями, последние также были репрессированы». В войне против Финляндии в 1939–1940 годах командование Красной Армии определенно оказалось не на высоте. В Берлине внимательно анализировали ход боевых действий в заснеженных лесах и сделали, как представлялось Гитлеру и его окружению, безошибочные выводы.
Немецкая военная разведка осенью 1940 года подготовила обширный обзор «Из опыта русско-финской войны». Возможности Красной Армии в наступательных операциях оценивались отрицательно. Артиллерийская подготовка проводилась шаблонно и слишком долго, ожидаемые переносы огня давали возможность финнам ускользать с позиций, находившихся под обстрелом, а затем вновь занимать их. Повсеместно отмечалась неважная маскировка войск в выжидательных районах, например, шум двигателей танков. Отмечалось посредственное взаимодействие войск. Что касается обороны, то абверовцы подчеркивали упорство Красной Армии, умение стремительно окапываться, но не всегда удовлетворительное применение к местности, неглубокое построение обороны и т. д. Главком сухопутных сил распорядился разослать обзор по штабам соединений и частей вплоть до дивизии.
Рассуждения абверовцев стали общим достоянием немецких офицеров высшего и среднего звена, а в ставке Гитлера в них усмотрели подтверждение уже сложившегося там в значительной степени умозрительного взгляда на Красную Армию. Шмидт совершенно справедливо разъяснил: «Неудачи Красной Армии укрепили убеждение Гитлера, что вторжение в Советский Союз окажется легкой военной прогулкой и овладение сырьевыми ресурсами Советского Союза не составит особого труда, что даст возможность победить в войне против западных держав. С этой точки зрения фатальное нападение на СССР 22 июня 1941 года — запоздалое последствие казни Тухачевского». Надо думать, Шмидт хорошо запомнил настроения высших руководителей рейха в канун агрессии против СССР. Именно имея в виду ослабление высшего звена Красной Армии, Гитлер в той же речи 5 декабря 1940 года выразил уверенность, что германские генералы окажутся на высоте:
«Ведя наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в «мешках».
Ровно через год в снегах под Москвой в ушах гитлеровских генералов по-иному звучали эти слова…
А тогда все выглядело прекрасно. Три крупных штабных игры завершились принятием плана «Барбаросса», который был утвержден Гитлером 18 декабря 1940 года. Основной замысел — в быстротечной кампании до осени 1941 года разгромить Советский Союз и выйти на линию Волга — Архангельск.
У нас же вплоть до нападения Германии на Советский Союз репрессии военных продолжались, хотя не в масштабах 1937 года. В конце 1940-го и начале 1941 года среди прочих арестованы и погибли заместитель наркома обороны, начальник ВВС Красной Армии генерал-полковник 48-летний А. Д. Локтионов; его преемник Герой Советского Союза 30-летний генерал-лейтенант П. В. Рычагов; генеральный инспектор ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант 39-летний Я. В. Смушкевич; начальник управления ПВО Герой Советского Союза 40-летний генерал-полковник Г. М. Штерн…