Если уж начальника Генштаба не пощадили бы, то что говорить о начальнике ГАУ, малоизвестном тогда в Москве генерале, приехавшем из Киева и вступившем в должность в ночь на 22 июня 1941 года. Вставшую перед ним проблему понял и помог разрешить тогдашний начальник военных сообщений, а впоследствии нарком путей сообщения СССР И. В. Ковалев. «Довольно молодой генерал-полковник И. Д. Яковлев, — говорил Ковалев в 1989 году, — сразу показал высокий профессионализм и независимость суждений. Одним из первых приказов нового начальника ГАУ был приказ о срочной эвакуации всей артиллерии большой и особой мощности во внутренние округа. Если бы Берия об этом пронюхал, то не сомневаюсь, что Н. Д. Яковлев был бы тут же расстрелян как пораженец. Ведь в июле 1941 года многие еще надеялись на скорую победу. Однако вся операция по переброске тяжелых артиллерийских орудий на Восток была проведена настолько скрытно, что ни немецкая разведка, ни люди Берии ничего про это не узнали, а мы спасли артиллерию, ставшую потом основой Резерва Главного командования, артиллерию Победы».
От Балтийского до Черного моря подняли махину артиллерии ОМ и БМ Резерва Главного командования. Кадровые полки грузились на железных дорогах, на платформах водружали и маскировали громадные орудия от дальнобойных 152-миллиметровых орудий до 280-миллиметровых гаубиц. Тяжелые эшелоны уходили на восток в том же направлении, куда шли и шли эшелоны с эвакуированными женщинами и детьми. Малоизвестная страница в истории Великой Отечественной! Не все артиллеристы понимали происходившее — громыхал фронт, лилась кровь, а они, прекрасно обученные, овладевшие могучей военной техникой, вскоре оказались в глубоком тылу, где начали переформирование и занятия по боевой подготовке. Пошло совершенствование навыков применения артиллерии большой мощности.
Что до морских орудий, выставленных под Вязьмой, чтобы снискать благоволение Сталина, то с ними случилось то, что должно было случиться. «Противник, — досадовад адмирал Кузнецов после войны, — пошел не прямо на Вязьму, а в обход». Морские артиллеристы «оказались в окружении с войсками фронта». Результат: «дальнобойные морские орудия особой артиллерийской группы не оправдали тех больших надежд, которые на них возлагались. И виноваты в этом не артиллеристы: им невозможно отказать в умении и храбрости. Основную роль в наступлении у фашистов играли очень подвижные танковые и моторизованные части. А флотские батареи, к сожалению, не обладали маневренностью». Адмирал счел возможным еще щедро, задним числом признать промах флотоводцев, взявшихся воевать на суше: «Это можно было предвидеть».
Морские артиллеристы уже 9 октября получили приказ на отход, пришлось подорвать орудия и пробиваться к своим. Только 26 октября некоторые дошли…
Когда Красная Армия, пережив горечь неудач, уверенно погнала захватчиков на запад, артиллерийские части особой и большой мощности, полностью укомплектованные, отлично подготовленные, в изобилии снабженные снарядами, вышли на фронт. Вглядитесь в кадры военной кинохроники победных наступлений Красной Армии с конца 1942 года: неизменно длинные ряды тяжелых орудий, извергающих сталь на гитлеровцев. Это работала артиллерия Резерва Главного командования, прокладывавшая нашим войскам дорогу на Запад, — могучие орудия, сохраненные в свое время предусмотрительностью старших артиллерийских начальников и Жукова.
Но вернемся к лету 1941 года.
В Великую Отечественную характеристика Б. М. Шапошниковым Генштаба как «мозга армии» оправдалась во всех отношениях. От уровня работы Генерального штаба во многом зависел ход вооруженной борьбы, ведущим в нем было оперативное управление. С началом войны три отдела этого управления в основном обеспечивали Ставке и начальнику Генерального штаба руководство боевыми действиями трех направлений — северо-западного, западного и юго-западного.
В отделах шла практически круглосуточная работа. В своих мемуарах Маршал Советского Союза А. М. Василевский вспоминал: «Не переставая работали «Бодо» — телеграфные аппараты, отправлявшие сразу несколько телеграмм по встречным курсам. Бывшие окружные штабы, а ныне фронтовые управления слали нам свои донесения. Мы передавали распоряжения Центра в войска. Людей не хватало. Главная работа сосредоточилась в большом зале, куда были стянуты основные кадры, обслуживавшие связь с войсками. Всюду карты — географические, топографические разных масштабов и предназначений. Непрерывные донесения. Телеграфные или доставляемые самолетами связи, самолетами-разведчиками. Информация, как можно более полная и точная, необходима как воздух. Что происходит на фронтах, где находятся войска, наши и вражеские, на каком рубеже идут бои? Куда направить подкрепления, где и какая необходима боевая техника? Лишь бы не сбиться с ритма, не опоздать, вовремя дать сведения Ставке».
Коллектив высокоподготовленных, исполнительных, преданных делу людей, естественно, работал под руководством Жукова. Генеральный штаб напряженно изыскивал пути и средства, чтобы остановить немецко-фашистские полчища. Фронтам ставились четкие задачи, но, к сожалению, иногда получалось далеко не так, как было задумано. Отрывки из переговоров по «Бодо» Жукова с командованием фронтов проливают свет на возникавшие трудности.
Северо-Западный фронт. Из разговора Г. К. Жукова с командующим фронтом генерал-полковником Ф. И. Кузнецовым еще 26 июня:
«Жуков: Давайте конкретнее об обстановке, рассуждений не нужно, нам не до этого. Где противник?.. Вы как командующий очень плохо справляетесь с руководством войсками фронта… Не знаете, где соединения фронта и что они делают… Имейте в виду, передовые моточасти (противника) далеко оторвались от своей пехоты. Поэтому вам подвертывается удобный случай уничтожать их с тыла ночными действиями. Дайте задачу частям на широкие ночные действия…»
Не получилось, вражеское наступление продолжалось. Штаб Северо-Западного фронта к десятым числам июля возглавил первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Из разговора Г. К. Жукова с ним 13 июля:
«Жуков: Все ваши планы до сих пор в жизнь не проводились и оставались только фантазией, потому что эти планы до полков, рот, батальонов не доходили и никто это не контролировал…
Ватутин: Товарищ генерал армии, все указания ваши мне понятны… Сил не так много, как кажется…
Жуков:…части при плохих руководителях, ничего существенно не сделав, теряют не только личный состав, но и вооружение…»
Юго-Западный фронт. Утром 29 июня Г. К. Жуков передает командующему фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу: «Товарищ Сталин особенно требует смелее бить корпуса противника с тыла, отрезая их пути питания. У нас такой случай подвернулся, и на этом деле можно крепко проучить заносчивого противника…»
Надлежащего удара не получилось, гитлеровцы двигались на восток. В ночь на 3 июля Г. К. Жуков обращает внимание начальника штаба фронта генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева:
«…Учитывая стремление противника отрезать части 6-й, 26-й и 12-й (армий), вам необходимо проявить исключительную активность, изобретательность и смелость в руководстве выводом частей. Если этого не сделаете, армии будут отрезаны и для них это пахнет катастрофой…» В ночь на 6 июля Жуков подчеркивает в переговорах с Кирионосом: «…Примите меры, чтобы противник не оказался у вас в Бердичеве и не отрезал бы 26-ю и 12-ю армии. Спешите с отводом за УР (укрепленные районы)…»
В 16.00 7 июля гитлеровцы ворвались в Бердичев. «Ии в штабе 6-й армии, ни в штабе фронта об этом пока не знали», — удивлялся И. X. Баграмян. Узнали примерно через 10–12 часов после захвата города врагом. Хотя противнику не удалось окружить эти армии, он прошел через укрепленный район. Г. К. Жукову оставалось только в переговорах со штабом фронта задать риторический вопрос: «Не понимаю, как вы могли пропустить противника через Шепетовский укрепленный район?»
Одновременно, это осложняло дело, Жукову приходилось все время отбиваться от наскоков и необоснованных упреков Сталина. «В начале войны, — свидетельствует Жуков, — со Сталиным было очень и очень трудно работать. Он прежде всего тогда плохо разбирался в способах, методах и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия. Все его познания были сугубо дилетантские, а нам нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения». Хотя главкомом и председателем Ставки значился Тимошенко, он и шаг не мог сделать без утверждения Сталиным. «Сталин ежечасно вмешивался в ход событий, в работу Главкома, по нескольку раз в день вызывал Главкома Тимошенко и меня в Кремль, страшно нервничал, бранился и всем этим только дезорганизовывал и без того недостаточно организованную работу Главного командования в осложнившейся обстановке.