Красная Армия вступала в 1945 год в зените своего могущества — в действующей армии 6,7 миллиона человек, 107,3 тысячи орудий и минометов, 12,1 тысячи танков и самоходных орудий, 14,7 тысячи самолетов. Германия имела в действующей армии 5,4 миллиона человек, из них большая часть и лучшие соединения находились на Восточном фронте. Против нас стояли войска общей численностью 3,7 миллиона человек, имевшие 56,2 тысячи орудий и минометов, 8,1 тысячи танков и штурмовых орудий, 4,1 тысячи самолетов.
На рубеже 1944–1945 годов протяженность советско-германского фронта сократилась почти вдвое, а это 348 означало — плотность обороны врага круто возросла. Главное — на глубину 300–500 километров, то есть вплоть до Берлина, немцы создали семь оборонительных полос. Ничего подобного не было за всю войну. В систему обороны были включены сооруженные еще до войны укрепленные районы вдоль старой польской границы — Померанский вал и Мезеритский укрепленный район. Модернизировали старинные крепости Кюстрин, Франкфурт-на-Одере, Глогау и многие другие.
Вислинский рубеж, который предстояло штурмовать в первую очередь, имел развитую систему траншей, бетонные и стальные огневые точки, прикрытые минными полями, противотанковыми рвами, проволочными заграждениями. На глубину в 30–70 километров его занимали вражеские войска. В ставке Гитлера надеялись, что в случае прорыва той или иной линии обороны отходящие части вермахта займут следующий рубеж, и все начнется сначала, нашим войскам придется снова прогрызать вражескую оборону. В результате удастся наконец обескровить Красную Армию, затянуть войну, а тем временем, быть может, найти «политический выход» — вступить в сговор с США и Англией на антисоветской основе.
В Берлине положились на описанные укрепленные линии, прикрывавшие сердце Германии, и даже иной раз считали, что наше командование не решится атаковать их. Немцы были в общем удовлетворены и состоянием ближайших тыловых коммуникаций, проходивших через генерал-губернаторство, то есть Польщу. Армия Крайова по категорическим приказам из Лондона не чинила препятствий продвижению воинских эшелонов; с запада на восток, питавших Восточный фронт. Разрешалось «сбрасывать с путей эвакуационные поезда на линиях восток — запад (обратное направление) с целью воспрепятствовать грабежу наших материальных богатств». Проводить диверсии на лилиях в этих условиях подлинным патриотам Польши было очень сложно. Тактика АК во многом облегчала вермахту борьбу против Красной Армии.
Опасность для себя гитлеровское руководство усматривало в возможности прорыва Красной Армии через Венгрию и Чехию, куда и бросили громадные силы. В основном по политическим соображениям — защитить гнездо прусского милитаризма — немцы держали крупную группировку и в Восточной Пруссии. Этот ход мысли, гибельный Для врага, был ему навязан нами. Активные действия наших войск на исходе 1944 года в обоих этих районах укрепили Гитлера в убеждении, что первостепенная цель нашего предстоящего наступления — Прага, а не Берлин. Так случилось, что на центральном участке советско-германского фронта немцы в начале января имели всего 560 тысяч войск, около б тысяч орудий и минометов, 1220 танков и 630 самолетов. Причем часть из них немцы массировали в районе Варшавы.
Маршал Жуков сумел обеспечить скрытность в сложнейших условиях, каких до тех пор не было на протяжении всей войны. Как подчеркивал он, тогда подготовка проводилась «на нашей территории. Раньше мы получали хорошие разведывательные сведения от наших партизанских отрядов, действовавших в тылу врага. Здесь их у нас не было. Теперь нужно было добывать данные о противнике главным образом с помощью агентурной и авиационной разведки и разведки наземных войск. На эту важную сторону дела было обращено особое внимание командования, штабов всех степеней. Наши тыловые железнодорожные и грунтовые пути теперь проходили по территории Польши, где, кроме настоящих друзей и лояльных к нам жителей, имелась и вражеская агентура. Новые условия требовали от нас особой бдительности, скрытности сосредоточений и перегруппировок войск».
Ни немцы, ни наши союзники не могли тягаться с Красной Армией в умении вводить в заблуждение противника относительно своих замыслов. Последствия для противника были неисчислимы, в сущности предрешая его судьбу. То, что фронт приобрел своеобразные и опасные для врага очертания — слабый центр и только далеко на флангах сильные группировки, скованные нашими войсками, в конечном итоге объяснялось высоким искусством нашего Верховного Главнокомандования, в первую очередь Жукова. Как неоднократно случалось и раньше, все звенья немецкого командования — от фронтовых дивизий вплоть до генерального штаба — были введены в заблуждение. Никто по ту сторону фронта даже отдаленно не представлял, какие силы собрались на берлинском направлении. Немецкая разведка считала на 1-м Белорусском фронте 31 дивизию. На деле их было 68. А в целом 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты имели в начале января 2 203 700 человек. 33 500 орудий и минометов, свыше 7 тысяч танков и самоходных орудий, 5 тысяч самолетов.
Грубейшие ошибки немецкого командования и разведки усугублялись атмосферой, в которой влачили свое существование Гитлер и его приближенные в сумерках войны. В конце 1944 года они затеяли наступление на Западе. 16 декабря немецкие войска внезапно обрушились на слабо защищенный американскими войсками сектор в Арденнах. Немцы при переходе в наступление попытались имитировать тактику советских войск. Памятуя о том, как была разгромлена их оборона в Белоруссии в июле 1944 года, германские генералы пустили вперед пехоту, а танки во избежание потерь ввели в дело позднее, по прорыве американской обороны. Гитлер намеревался выйти к Антверпену, отрезать и прижать к морю английскую группу армий. Программа-максимум гитлеровцев — склонить США и Англию к сепаратному миру, наглядно продемонстрировав Вашингтону и Лондону, что значит война всерьез.
Гитлер считал, что Москва не упустит отплатить США и Англии той же монетой за затяжку второго фронта, за то, что многие годы предоставляли нам сражаться один на один с Германией и ее сателлитами. По его извращенной логике выходило, что Советский Союз позволит Германии сделать нашим союзникам большое кровопускание. Своими химерическими расчетами Гитлер заразил верховное командование вермахта. Даже 9 января 1945 года он заверял высших генералов: «Русские не переходят в наступление по политическим причинам». Гудериан поторопился подтвердить: «Конечно, они имеют в виду англичан».
Произошло прямо противоположное. Советский Союз оказался верен союзническому долгу. Хотя США и Англия на Западном фронте были куда сильнее, чем Германия, наступление в Арденнах посеяло панику в штабе Эйзенхауэра. Американские войска, впервые испытавшие, что такое война с сильным противником, бежали. Эйзенхауэр, командовавший американо-английскими армиями в Европе, в страшной тревоге докладывал в Вашингтон о «немецком неистовстве», о том, что «немцы предпринимают максимальное и решительное усилие для достижения победы на Западе в кратчайший срок». Черчилль и Рузвельт обратились с просьбами к Советскому правительству о помощи. Они направили английского главного маршала авиации Теддера в Москву, чтобы описать бедственное положение на Западном фронте.
На исходе 1944 года подготовка Красной Армия к решительному штурму нацистской цитадели завершалась. 1-й Белорусский фронт получил директиву Ставки еще 28 ноября 1944 года с «ближайшей задачей разгромить варшавско-радомскую группировку противника» и развивать в дальнейшем наступлении на Познань. Главная задача операции овладение Варшавой. Немцы по очень понятным причинам были очень бдительны непосредственно у разрушенной польской столицы. Жуков всеми доступными ему средствами укрепил противника в его подозрениях о намерениях советского командования. К стратегической дезинформации в масштабах всего фронта он добавил меры, призванные обеспечить оперативную и тактическую внезапность на участке обороны против войск 1-го Белорусского фронта.