Мы исходили в организации действий не из шаблона, в первую очередь мы не хотели быть обманутыми. Мы сами провели серьезный план мероприятий по обману противника, но все же у нас не было уверенности, что противник сам не противопоставит нам своего плана и не попытается обмануть нас. В расчете скрыть от противника такую крупную группировку, как 4000 танков, более 10000 стволов артиллерии, кавалерийские корпуса и многочисленные соединения общевойсковых армий, проводились все эти мероприятия обмана противника. У меня не было полной гарантии, что нам удастся оперативно-тактическая внезапность, а поэтому я шел на худшее и расчет строил также на худшее. Противник мог определить не только направление нашего удара, но он мог догадаться и о силе этого удара, а это главное. Не так страшно направление, как важно разгадать силу удара, чтобы своевременно подготовить соответствующие силы для противодействия. Мы не могли рассчитывать на то, что противник окажется настолько лопоухим, что не будет знать ничего о готовящейся операции. Такой гарантии не мог дать ни один командующий, пи один штаб».
Раннее утро 16 января. Магнушевский плацдарм уже в тылу наших войск, порядочно ушедших на запад. Раздался глухой гул — продевают моторы машины 2-й гвардейской танковой армии. Более 850 танков и самоходных орудий! Жуков лично инструктирует командиров передовых отрядов армии — вперед и только вперед! Пусть танки оторвутся от основной массы войск даже на 100 километров, все равно не останавливаться! Не допустить, говорит маршал, чтобы противник успел занять подготовленные рубежи!
Поземка, резкий ветер. Проходят колонны громадных машин, уходящих на запад. Земля дрожит, идет боевая техника 1945 года — тяжелые танки ИС-2 с 122-мм пушкой, 152-мм самоходные орудия. Грохот такой, что приходится кричать на ухо рядом стоящим. Легко сказать — ввести в сражение! Это значит пройти около двадцати километров за ушедшей вперед пехотой через поле боя, усеянное воронками. По расчищенным и разминированным путям, подготовленным беззаветными тружениками войны — саперами.
Стальную лавину приветствуют войска, которые она обгоняет. Танковая армия вводится в сражение через боевые порядки наступающей общевойсковой армии, а это означает, что в полосе шириной немногим более десятка километров находятся свыше 100 тысяч человек, более 2,5 тысячи орудий, многие тысячи машин, повозок. Чуть не расталкивая это скопище техники, танковые колонны идут на запад и наконец догоняют врага.
К исходу 16 января 2-я гвардейская танковая армия с боями прошла до 90 километров. Вечером штаб армии настигает приказ Жукова: ускорить продвижение, выйти на намеченный рубеж не к 18 января, а к 17-му. Значит, до 100 километров в полдня! Жуков подчеркнул: «…при наличии благоприятных условий!» К сожалению, не удалось: немцы успели взорвать мосты через Бзуру. Но задержка не оказалась значительной, переправы навели, и «чем дальше вперед, тем ближе победа», как говорили танкисты.
Еще сто километров за два дня! Люди работают без устали, но машины отказывают, надо горючее, техническое обслуживание. Ночью 20 января приказ: к исходу 22 января пройти еще 150 километров.
«Только там, — гласит предписание Жукова, — можно предоставить время для технического осмотра машин и пополнения запасов. До этого времени обстановка требует стремительного движения вперед».
Сбивая с позиций и разгоняя немцев, танковая армия выполнила и этот приказ. С трудом подвозятся боеприпасы, горючее и продовольствие из отстающего тыла. Колонны автомашин со снабжением нередко пробивались с боем: они натыкались на разбитые, но недобитые вражеские части. Озлобленные, с мрачной решимостью спешившие к границе рейха, орды бежавших нередко набрасывались на легкую добычу, какой им представлялись транспортные машины. Но тщетно. Одичавших немцев отбивали, а наши колонны шли своим путем.
В ходе стремительного наступления с подвижными частями умело взаимодействовала авиация. В основном действия наземных войск фронта обеспечивала 16-я воздушная армия С. И. Руденко, который подчинил усилия своих летчиков достижению «одной цели, не давать ему возможности отрываться от наших подвижных войск или организовывать сопротивление на промежуточных рубежах». Бомбардировщики накатывались волнами, бомбили железнодорожные станции, пути сообщений, скопления живой силы и техники. Штурмовики буквально висели над отступавшими немцами. В день, когда были введены в прорыв танковые армии, — 16 января — авиаторы Руденко совершили 3431 боевой вылет.
Очень скоро танкисты ушли вперед, расстояние от аэродромов до районов действия увеличилось. Нашим истребителям стало труднее прикрывать войска. Обратная картина была у немцев — дистанция до развитой аэродромной сети в центре Германии сокращалась. Руденко по ходу наступления видел, что войска фронта, не задерживаясь у Познани, выйдут к Одеру. А тогда положение их станет в высшей степени сложным — против них будут брошены все еще многочисленные соединения истребителей ПВО, непосредственно прикрывающие Берлин. Они будут действовать с прекрасно оборудованных аэродромов.
Пока авиаторы в основном обеспечивали себя посадочными площадками и аэродромами собственными усилиями. Но, разумеется, согласовав свои действия с командованием фронта. «В боевые порядки танковых армий, — указывает маршал авиации G. И. Руденко, — мы включили облегченные инженерные батальоны и подразделения БАО, располагающие силами и средствами для захвата аэродромов, их охраны, устройства новых площадок, обеспечения посадки самолетов до подхода пехоты.
По моему докладу командующий фронтом приказал командирам соединений, с которыми взаимодействует авиация, оказать нам срочную помощь в подготовке летных полей. Даже двое-трое суток были для нас слишком большим сроком: наступающие уйдут вперед, авиация отстанет не только от подвижных войск, но и от пехоты».
Этого все же было недостаточно. Руденко составил четкий план — овладеть стационарными аэродромами с бетонными полосами в районе Познани. Он наметил перебросить в этот район 30 БАО, больше половины имевшихся в воздушной армии. Колонны БАО должны были идти не только вместе с танками, по и, если потребует обстановка, обгонять их. С подробными расчетами Руденко явился к Жукову. Тот выслушал авиатора и спросил:
— А не боязно тебе выбрасывать их так далеко вперед? Ведь могут быть потери.
Сергей Игнатьевич заверил Жукова, что об этом думал, по, как ни прикидывал, не мог найти другого выхода. И вот по какой причине:
— Иначе отстанем от войск. К прибытию танковых частей наши батальоны должны занять аэродромы и подготовить полосы, чтобы на следующее утро мы могли посадить туда боевые самолеты. Только тогда авиация сможет по-настоящему взаимодействовать с наземными войсками. Ведь фашисты перед отступлением постараются взорвать все полосы. Нужно их упредить. Явиться на аэродромы, пока они не ушли с них. С боем внезапно занять аэродромы, и не дать взорвать их, как то сделано было у городов Конотоп, Минск. Для разминирования аэродромов с батальонами будут направлены специальные группы саперов.
Руденко попросил усилить колонны БАО танками и самоходными орудиями. Неслыханно смелый план! Руденко рассчитал верно — тем не менее выполнимый в обстановке хаоса в ближайшем немецком тылу, поголовного бегства немцев перед победоносными солдатами Жукова. Выслушав Руденко и удовлетворив его просьбы, Георгий Константинович заключил:
— Обстановка оценена верно. Думаю, риск будет не очень большим. Опасность, конечно, есть но без нее воевать нельзя. Как говорится, без борьбы и доблесть увядает!
Е. Я. Савицкий, командир корпуса, входившего в 16-ю воздушную армию, начал сажать истребительные полки на аэродромы, которые немцы могли обстреливать минометным и артиллерийским огнем:
— Там снаряды же рвутся. Как работать будем? — забеспокоился Руденко.
Савицкий объяснил: самолеты в капониры, личный состав в окопы и землянки. И сослался на высший авторитет — Жукова. Когда наши войска вышли к старой германо-польской границе, он потребовал: «Нам необходимы такие аэродромы, чтобы не только бомбардировщики, но и истребители могли доставать до Берлина».