Мишка голову бы дал на отсечение, что упрятанные в карманы кисти встречного, скорее всего, сжаты в кулаки. Всеобщая враждебность, посетовал мясник.
Акулетта меж тем притиснулась к смотрящему прямо перед собой мужчине на заднем сидении, деловито указала адрес.
— Не страшно? — участливо поинтересовался сосед Акулетты.
— Чего бояться? — встрял водитель, — мы друг друга вечность знаем.
Акулетта кивнула Лехе-четыре валета. Сосед расхохотался:
— А я-то возмущаюсь, ишь, наглючка, ни здрасте, ни прощай, ни куда путь держите? сразу адрес врубает меж глаз, а мы уж полтора часа колесим по разным надобностям. Приустали. Надо ж… — не успокаивался неожиданно говорливый сосед, — в таком городе, в разгар всеобщего ночлега налететь на знакомца.
— Подумаешь, — уточнил Четыре валета, — ее пол-Москвы знает.
— Три четверти, — поправила пассажирка, а дальше полилось: помнишь?.. Отвертку? Укатила… в Эдинбурге теперь обретается, находка для Шотландии. А Марочка в Бремене. Помнишь, представлялась толстопузому со слуховым аппаратом: «Я не просто Марочка, я Бундесмарочка!» Роллекс второй год нары утюжит. Помнишь его приколы? «Роллекс» — предмет туалета всякого интеллигентного, процветающего мужчины! Послушайте, давайте без взаимных обид и подозрений. Все сертифицировано, вот документы, коробка, сургуч, «Роллекс» с иголочки и всего тринадцать штук! Дорого? Помилуйте! Это же как золото, как камни, как ценные бумаги принимается в качестве платежей где угодно. «Роллекс»-то всучить норовил фуфельный, только что не штамповка…
— Ты откуда? — Четыре валета машинально дотронулся до парика, все же с женщиной переговаривался.
— От Мишки Шурф.
— Романитесь?
— Перестань, — Акулетта недовольно отодвинулась от пышущего жаром соседа. — Крутим… педали в две ноги…
— А-а, — протянул Леха, — общие заморочки… Мишка все по мясу, торчит на файв?
— А ты поруби, — отрезала Акулетта, как профессионал не любила, когда вышучивают профессионалов, — поди не легче, чем в деберц крапом промышлять.
Леха тоже озлился: в его тачке его же поддевать! Вышвырнуть ее что ли в назидание и для показа мужикам, что крут?.. Не стоит. Акулетта баба злопамятная, концы имеет дай Бог, зачем враждовать. Четыре валета прикончил размолвку мастерским анекдотом.
Акулетта съезжала с одной квартиры на другую не реже двух раз в год, и сейчас Леха вез полночную странницу в район ему неизвестный, понукаемый то и дело властными — вправо, влево, за углом на стрелку…
Морока долгих бдений подкралась незаметно, смежила веки женщине, тепло пышущего жаром — не от шампанского ли Васьки Помрежа? — соседа добило: дрема окутала Акулетту, и в конце пути звонкость команд сменилась бормотанием. Шурф разъярил Акулетту: зачем же уши растопырил словно пятерню? Зачем так нудно тянул до середины ночи, если выпроводить собирался? Уязвленное самолюбие трепало, перемежая тычки в самые больные места смешками, Акулетта любила подтрунить над собой тайно от других. Шурф так участливо выслушивал жалостливый треп, так облизывал глазами икры и колени под матово темневшими чулками, не верилось, что согласится выпустить.
Машина ткнулась в кучу подсохшей грязи на подъездной дорожке к дому, Леха выругался, Акулетта взметнула ресницы и обомлела: свет пробивался сквозь плотные шторы в окнах ее квартиры, шел четвертый час ночи… Акулетта потому так часто и меняла квартиры, что ее грабили с завидным постоянством — несла крест за язык длинный и хвастовство. Акулетта понимала, что вслепую по ночам не шарят, кто-то навел, и только теперь стало ясно отчего Мишка Шурф растягивал резину ночных часов, тут же вспомнилось, как неосторожно отпустив ее, тут же перепугался и вьюном вился, лишь бы не уехала, а как только рыбка уплыла-укатила, ринулся в сквер, наверняка к автоматам, звонить дружкам, бить тревогу — хозяйка неожиданно выехала.
Уже два года, с последнего ограбления, адрес Акулетты знали только самые доверенные люди, плюс, визуально, иноклиенты, но те не в счет, старшая сестра, две подруги и мясник Мишка. Сестра — вне подозрений, пропив мозги в прах, умудрилась сохранить единственное водившееся за ней достоинство: язык за зубами держала намертво, к тому же любила младшенькую. Подруга Светка — трусиха, зависит от Акулетты на все сто, наконец, хранит свои побрякушки и кое-что из денег у Акулетты, значит, при грабеже теряет кровное. Оставались иногородняя подруга и Мишка Шурф — у мясника всякого люда пруд пруди, верить не хотелось, не получалось, но и другого ответа не видела.
Пауза затянулась, Леха-Четыре валета не выдержал: