Присел на ладно срубленную скамью, глянул на припорошенный снегом участок земли в проплешинах прошлогодней травы и увидел тюльпаны наяву, прямо среди снегов, ясно, невидаль, а Почуваев зрит натурально, хоть трогай, а еще говорят, у солдафонов воображение хромает, ого-го-го, еще как взмывает, и у каждого, только всяк свое воображает. Вернулся в погреб, распечатал крохотную, почитай, майонезную банку, вытянул патиссон, разрезал на дольки одна в одну и употребил с виноватым видом, будто извиняясь перед маринованным овощем за вторжение и поруху.
Мишка Шурф после звонка и Приманке поторчал минут десять за будто выметенным метлой мясным прилавком и отбыл в нижние пространства, где девки из молочного отдела гуляли то ли новоселье, то ли удачный аборт, то ли черт его знает что - Мишке без разницы, но девок обижать не хотелось, и, спускаясь, Мишка уже обмозговал горсть анекдотцев, как раз по зубам приглашающим. Мишка в продмаге Пачкуна числился аристократом, и даже дон Агильяр с Мишкой считался, держал себя в руках, зная, что связи мясника обширны и ветвятся в самых различных областях.
Мишка запросто плюхнулся на тарный ящик, прикрытый листом картона, потрепал розоволиких молочниц, всплеснул руками, глянув на снедь, и сразу зарядил общество пахучей историей. Девки хохотали до слез, подливали Мишке, и Шурф прикладывался к выпивке, едва глотая, скорее мочил усы, лишь бы не обидеть высокое собрание. Девки с возмущением пересказывали, как обнаглевшие покупатели пялятся на весы, как не устраивает их толщина оберточной бумаги, как за пятак готовы перегрызть глотку. Мишка кивал, разделяя возмущение, впрочем блюл и свою устоявшуюся репутацию справедливца и пытался прояснить позицию покупателей, коих обстоятельства загнали в самый угол, исхода откуда не предвидится: и, конечно, если б всю страну поставить за прилавки, тогда б люди жили всласть - мы-то, подмигнул Шурф, знаем, но трудность державы как раз в том и состоит, что людей больше, чем мест в торговле, и выходило, что девки в белых халатах, и Мишка, и Наташка Дрын, и сам дон Агильяр - люди особые, меченные судьбой.
Мишка так до конца посиделок и не врубился, что отмечают, - витал в облаках, но поднялся тактично, где-то в середине празднеств, чтоб дать девкам перемолоть накипевшее без чужого уха - могли его опасаться, все ж особа приближенная к трону, и отбыл в разрубочную к Володьке Ремизу согласовать обед.
Ремиз как раз торговал музыку: приобрел недавно установку для компактных дисков и теперь менял пластиночный парк на си-ди.
- Ты че, - Армстронг, прыщавый, безгубый торговец пластинками и кассетами, неподдельно возмущался, - в Штатах сейчас новый альбом с одной пластинкой восемь гринов, а си-ди тридцать. Сечешь разницу? Все... с помощью лазера наворачивают борозды, - Армстронг ткнул в металлический диск. Ремиз изучал полированный круг платинового отсвета и готовил себя к великому перелому цен.
- Тут чего? - осведомился Вовка.
Армстронг победно оглядел мясников.
- Самая фенька. Ю два! И...
Ремиз неожиданно вскипел:
- Знаешь, я твою Ю видел на ..., - сплюнул, растер плевок по каменному полу.
Шурф веселился от души. Видно, заломил спекуль безбожно.
- Вов! Остынь, зря завелся. Вынь кипятильник из зада. Армстронг человек интеллигентный, ты тоже ...; он предложил, ты, ..., можешь не брать. Мальчики, в какой стране нам довелось родиться!
Ремиз исподлобья глянул на Шурфа и впрямь выпустил пар.
- Новье? - обратился к Армстронгу.
- Ну, Вов, - торговец музыкой тож сразу оценил, что Шурф пламя сбил, молодец Мишка. - Свежак! Джордж Майкл - раз, "Деф Леппард" из Шеффилда два...
Ремиз полез за бумажником; перебил Армстронга:
- Шеффилд, говоришь? Это хорошо. Бабка, помню, все талдычила: лучшие ножи из Шеффилда, а бабка толк в жизни знала, до переворота выпало пожить.
Ремиз сложил коробочки с дисками одну на другую. Армстронг упрятал деньги, обратился к Шурфу:
- А ты, Миш, не интересуешься?
Шурф перебрал коробочки с дисками, полюбовался картинками, ссыпал в зев кожаной сумки музыкального жучилы.
- Крутой больно ты стал, - серьезно подытожил Шурф.
Армстронг не кручинился, Ремиз отоварился на славу, и день спекуля не пропал.
- Миш, ты пойми, искусство, брат! Облагораживает душу. А чего не сделаешь ради души разлюбезной. Духовность, брат, сейчас в цене, идет не хуже свиных отбивных.
- Ну это ты брось! - возмутился Ремиз, и все трое поняли, что шутник Армстронг перебрал в оценках. - А ну-ка я тебя посажу на общегражданский паек!
Шурф поджал губы. Ремиз опустил глаза долу, чтоб шутейные искры не выдали пустяковость устрашения. Угроза возымела действие. Армстронг отступил на шаг к стене, в немой мольбе приложил сомкнутые ладошки к груди. Все трое рассмеялись.
- Потопал, мужики. - Армстронг испарился, избегая встречи с доном Агильяром: Пачкун по причинам малопонятным терпеть не мог спекулянта. Ремиз полагал, что из-за неряшливого вида, Шурф допускал, что из-за прыщей; Пачкун проникся брезгливостью к Армстронгу, не желая, чтоб тот дотрагивался до продуктов - вдруг по воле случая кусок мяса к столу дона Агильяра попадет клейменый нечистой лапой спекуля.
Ремиз еще раз перебрал коробочки, губы его шевелились. Мишка терпеливо ждал: нельзя вторгаться во внутренний мир человека, только что отслюнявившего пятихатник в оплату своих придурей, грех не дать такому человеку миг-другой насладиться приобретенным.
Ремиз упрятал коробочки.
- Звучание, Миш, отменное... каждая струнка отдельно поет.
Шурф сдвинул свиную ляжку, отложенную Ремизом для неизвестного клиента.
- Обедать будем?
- А как же? - голосом известного актера изумился Ремиз, и то, что обычно мрачный Ремиз пытается шутить, даже ерничать, свидетельствовало, что Володька возбужден, не без грусти расстается с деньгами, что делало его в глазах Шурфа обыкновенным человеком, реагирующим на невзгоды жизни, как все, и потому достойным сострадания, как все.
- "Риони?" - уточнил Шурф.
Ремиз не расслышал.
- Поставлю кресло посреди комнаты, сяду и... будто оркестр специально для меня наяривает. Кайф... Тащусь...
Шурф протянул Ремизу дубленку с бобровым воротником - недавнее приобретение Вовки. Ремиз надел дубленку, нацепил очки в тонкой оправе, хотя зрел, как ястреб, нахлобучил твидовую шляпу с тонкими полями президент "Дженерал моторс", да и только. Шурф влез в исполосованную молниями, утыканную замками кожаную куртку, и разрубочная опустела.
Фердуева задавала инструктаж. В первом ряду, низко склонив голову, громоздился Почуваев, через два стула от него развалился, широко раскинув ноги, Васька Помреж, вообще мужчины угнездились ближе к сцене, женщины-сторожа, немногочисленные - не жаловала слабый пол Фердуева жались по стенам или в дальних рядах.
Фердуева, вся в черном, как ангел ада, сверкала глазами и бесстрастным голосом перечисляла прегрешения последних недель.
- Клиенты недовольны размещением. Для общего сведения: Пуксо Марь Ивановна застилает бельем, застиранным до дыр. У нас что нет фондов на развитие? Жадностью случившееся объясняю. Учтите! - Присутствующие понуро молчали. Раздавленная Пуксо мелко и часто дышала, как дворовый пес в жару. - В институте истории уборщицы устроили свару из-за пустых бутылок. У нас разве не отлажено, что кому причитается и по какой цене. Кто вводит новации, ярит уборщиц, нарушает договоренности? - Взгляды уперлись в розовощекого блондина с бородавкой на верхней губе. Фердуева тоже впилась в отталкивающий кругляк красноватого мяса, уродующий вполне благообразное лицо блондина. - Учтите! - Фердуева не произнесла фамилию, и все поняли, что до конца расположения Фердуевой блондин не утратил.