– Это только образы...
Я вооружилась кухонной метлой и треснула гостю по загривку.
– А ну, на выход!
– Ай, совсем сдурела, горбатая? – он встал и ретировался к выходу из кухни.
– Я-то хотя бы горбатая, а ты дуралей! Твоя Данута выбирает богатых, красивых и хорошо одетых мужиков! На тебя она не посмотрит ни-ко-гда! – выпалила я ему в харю.
– Ах, так? Вот и оставайся одна!
До него, наконец, дошло, что пора отчаливать, и он, пятясь спиной вперёд, ушёл.
А я... Вспомнила, что хотела пореветь всласть, с подвываниями и взахлёб. И как пошло-поехало! Я слонялась от стены к стене и звала:
– Де-е-е-ен... На кого же ты меня покинул, белобрысость ты окаянная! У-у-у!
После часа-другого вроде даже полегчало. Во всяком случае, уснула я мгновенно.
Зато утром мне стало стыдно, что прогнала Аристарха. Да, он чудик и порой путает берега, но всё же он мой друг, и другого у меня нет. От его корявеньких стихов мой горб не станет ни больше, ни меньше. Да что со мной вообще станется? Ну, и пусть люди смотрят на меня, как на несчастную влюблённую! В общем-то, так и есть, только объект моих воздыханий другой.
Аристарх был прав: он единственный ровесник, кто общался со мной всю мою жизнь. Мы два отщепенца общества и должны друг друга поддерживать. Поэтому я заявилась на вечер в своём новом шафрановом пальто.
Увиденное повергло меня в шок.
Аристарх переоделся! Я сходу определила закос под ковбоя: ботинки с загнутыми вверх носками а-ля ноги-носороги, потёртая ковбойская шляпа (явно из комиссионки), коричневая рубаха (тоже не новая) с висючками на рукавах и спине, узкие джинсы с большой блестящей пряжкой на ремне. Объёмная рубаха не по размеру и штаны, подчёркивающие немужественную худобу моего друга, делали его похожим на леденец на палочке. Коричневый. Если уж совсем честно, то Аристарх выглядел, как говно на палочке.
– Явилась? – надменно, свысока поглядел он на меня. – Смотри не влюбись... повторно.
Божечки, я сейчас грохнусь в обморок... от такой неземной любви!
Глава 11. Поэтический вечер
Признаюсь, мне даже жаль Аристарха.
«Смотри не влюбись... повторно», – сдался ты мне, как мигающая гирлянда эпилептику!
Я, конечно, та ещё терпила, но чтобы влюбиться в такое... в такого... Смех!
Аристарх держался с достоинством ощипанного петуха, то есть подбородок задран, а в глазах отчаяние. Ибо Данута смотрела только на Ладимира Зарницына, который нежно наглаживал ручку черноокой кучерявой южанке.
Надо сказать, музу Зарницын выбрал себе шикарную: смело одетую, в меру весёлую и загадочную. Хороша! Красивая, юная, но уже достаточно созревшая, чтобы не вести себя, как дура. Тонкая и одновременно фигуристая. Идеал мужчины.
Будь я мужиком, я бы тоже в такую влюбилась.
Зато лицо Дануты побелело, губы сжались, а пальцы намертво вцепились в ремешок сумочки. Держу пари, что на месте ремешка Данута представляла шею черноокой прелестницы своего не завоёванного возлюбленного.
Интересно, чем Ладимиру не угодила наша мадам Шёлкина?
– Кхе-кхем! – прочистил горло Аристирх и натурально петушиной походкой подошёл к своей зазнобе. – Прекрасный сегодня день. Не так ли?
Да уж, прекрасней некуда. Данута только что узнала, что у мужика её мечты другая муза. Весь её мирок только что рухнул. А тут какой-то дебил пищит о прекрасном.
Мда.
Как называется чувство, когда косячит кто-то другой, а стыдно мне?
Я прикрыла лицо ладонью. Всё. Вырубайте свет, распускайте гостей. Это провал.
Данута скривила бледное личико, будто съела кислую виноградину, и изрекла глубокомысленное:
– Да ну...
– Вы моя муза, Данута, – не понял намёка Аристарх. – Ваш облик отпечатан на сердце моём...
– Пф! – тут я засомневалась, умеет ли наша мадам Шёлкина членораздельно говорить?
Пока что я стояла в сторонке, не спеша снимать с себя яркое солнечное пальто, и просто наблюдала.
Тем временем к парочке присоединилось третье действующее лицо мужского пола. Это был невысокий, но хорошо сложенный, по-пижонски одетый мужичок лет тридцати пяти. Весь его вид говорил, что он гуру в общении с дамами.
– Вижу, прекрасной леди докучают надоедливые насекомые? – обратился мужик к Дануте, и та мгновенно убрала с личика кислую мину и расцвела. – Разрешите представиться: Ипатий.
Аристарх раскрыл рот, но не проронил ни звука, даже не застрекотал, как это делают некоторые насекомые.
А события набирали оборот:
– Ипатий... – сладко повторила наша белокурая прелестница.