— А сейчас-то, сейчас что за чудо мне привиделось! — таинственно начала Степанида. — Спускаюсь это я к Синезерке за водой, гляжу — два зверька стоят на берегу, как два пенька, тянутся, сердечные, кверху. Чисто тебе люди, ждут кого, высматривают. Подошла ближе, они нырь в воду — и скрылись. Не признали, стало быть. Другого высматривали, не меня. И так это у них дивно получалось, ну, чисто люди по ком тоскуют. Чудные звери!
Степанида распрощалась и пошла на Кудеяр, а Егорыч с Антошей спустились к Синезерке.
Как и рассказывала бабка, увидели они на берегу двух зверьков: стоят, будто ждут кого-то.
— Ах вы, опенки бесхвостые! — обрадовался Егорыч. — Это же Сластена с Ворчуном, живы, не затерялись в войне. Стало быть, и у них сердце тоску знает, как у людей!
Антоша позвал зверят. Они прислушивались к голосу, не убегали — узнали.
— Егорыч, ты возьми Сластену, она добрая, а я Ворчуна. Он бедовый, страсть, — совсем как Митя, сказал Антоша.
Выдры не сопротивлялись: обрадовались людям. Домой возвращались вчетвером.
Издалека была видна сторожка. Выстояла беду. Еще крепче вросла в берег.
ХОЗЯЙКА ЛЕСА
Однажды Егорыч сказал:
— Давай, Журавка, отпустим наших зверят. Пусть они вольную жизнь узнают, да и кормить их нечем. Вон какие они рослые, и аппетит у них здоровый.
Антоша взял Сластену, Егорыч — Ворчуна и пошли к Синезерке.
Там они выпустили своих зверят и ушли. Выдры думали, что их купать принесли, и спокойно купались. Потом выскочили на берег, засуетились, закричали, будто бы жалуясь на обиду.
— Ничего, привыкнут, — утешал себя и Антошу Егорыч. — Пусть самостоятельно живут, не маленькие.
— Пусть живут одни, — вздохнул Антоша и попросил: — Пойдем, Егорыч, на твою полянку, ягод поищем. Там их много, наверное!
Хорошо идти знакомым лесом. Навстречу будто сами выбегают березки, в пояс кланяются другу своему, Егорычу. Ветер помогает им кланяться. Младшенькие выскочили из березняка, разбежались по сочной траве, в догонялки играют. А одна, лакомка, наклонилась над полянкой, первую ягоду — землянику выискивает. Старшая береза присматривает за ними, как бы не заблудились, резвушки, не забежали бы в лес дремучий.
Егорыч сразу подошел к старшей березке, поклонился. Из кармана вынул припасенную горбушку хлеба, мелко раскрошил, насыпал в зазубринки на стволе и сказал:
— Березка белая, березка кудрявая! Вот тебе хлебушка, а нам дай ягодок. — И тихонько прибавил: — Не обессудь, что невкусен да мало. Время такое нынче, голодное. — И подсыпал крошек в зазубринки.
Антоша засмеялся:
— Ты игру придумал? Да, Егорыч?
— Не игра это, — важно сказал лесник. — Я кормлю березку, чтоб она к ягодным местам вывела.
— Смешной ты очень! Разве березки едят хлеб? Не едят они. Правда?
А Егорыч серьезно отвечает. Непонятно, смеется или сам верит своим словам.
— Березку завсегда уважать надо. Она в лесу главная. Вроде хозяйки. Попроси ее добром да хлебцем угости, она тебя наведет на ягодные места или на грибные. А без уважения к ней лучше в лес не ходи. Я всегда кормлю березку.
— Тогда и я покормлю, — решил Антоша. И насыпал в зазубринки крошек. А что от горбушки осталось, сам съел. Теперь ему хлеб показался вкусным, будто из настоящей муки выпеченный, а не на прошлогодней прелой картошке замешан.
— Ну, будет, покормили. Теперь за ягодой пошли, — сказал Егорыч. И они пошли на его любимую полянку.
Антоша долго оглядывался. Хотелось подсмотреть, как березка хлеб ест. Но березка все так же недвижно стояла. Зато к ней слетелись птицы. Они выклевывали из зазубринок крошки и шумели. Наверное, недовольны были, что мало оставили им хлеба. Всем не хватило.
Ягод в тот день набрали много. Видно, и правда в благодарность за угощение навела их березка на ягодные места. Антоша радовался:
— Всегда теперь буду кормить березку. Она добрая.
Егорыч с хитрецой улыбнулся.
— Кормить корми, а сам доглядывай, где ягода таится. Березку кормить меня еще бабка учила. Для красоты душевной это, как песня добрая. Да и птицам радость. То-то нашумелись.
На прощанье Антоша снова подбежал к березке — Хозяйке леса. Он собрал в кармане у Егорыча мелкие крошки, высыпал в зазубринки и попросил:
— Березка, пусть мама скорей возвращается. Ладно?
Ему казалось, что Хозяйке леса все под силу, даже маму найти.
ВСТРЕЧА
Антоша покормил березку и заторопился домой.
— Пойдем скорее, — просил он Егорыча. — Нас, наверное, мама ждет. Я сказал березке, чтобы мама приехала. Пойдем!
Он тянул Егорыча, и они шли все быстрее. Антоша бежал, а Егорыч ступал своим большим крепким шагом, не отставая от него.
Никто не ждал их дома, и Антоша сразу сник.
— Когда же приедет мама? Когда?.. Ты говорил: «Прогонят немца, и мама приедет». Я жду, жду. Где же она? — Он говорил обиженно, будто Егорыч был виноват, что мама не возвращается.
— Теперь уже скоро, — успокаивал Антошу Егорыч. — Повремени.
На этот раз он говорил правду. В Доброводске от знакомых он узнал, что Ольга Петровна жива, что присылала письмо соседке и обещала скоро быть, уже выехала. Неизвестно, когда доберется домой, потому что ехать железной дорогой непросто: время военное. Да двоих ребятишек еще везти. Петю и Вову, Антошиных братьев. Последнее время Антоша совсем перестал о них вспоминать, а маму ждал, помнил.
Егорыч решил дожидаться Ольгу Петровну в Доброводске, чтобы подготовиться к ее приезду и подремонтировать дом. Работали они с Антошей почти целую неделю, а в воскресенье пошли в доброводский клуб: там был торжественный праздник. Вручали награды бывшим партизанам. Пришел и Егорыч за своей наградой — орденом Красной Звезды.
Все долго хлопали старому партизану. Его хорошо знали в районе и как лесника, и как партизанского разведчика. Лицо у Егорыча было строгое. И еще строже стало, когда он получал ордена за Наталью и Митю. Он поклонился всем, поблагодарил, что помнят люди о них. Радовался награде и печалился, что нет рядом дочери и внука и что не они сами получают эти награды.
Про Антошу тоже не забыли. Партизанский командир знал, что он с Егорычем ходил в Доброводск на разведку. Знал и о том, как вовремя предупредил об опасности кудеярцев. Обо всем этом рассказал командир и при всех похвалил маленького партизана, поцеловал его и приколол красную звездочку от своей пилотки.
Праздник в клубе затянулся, и Егорыч послал Антошу домой.
— Беги, Журавка, может, мать вернулась. А мне еще побыть тут надо. Я скоро, беги.
Антоша ушел. Идти недалеко, клуб рядом с домом.
В комнате, где они последнее время жили с Егорычем, он увидел двух мальчиков. Тот, что постарше, доставал из рамки мамину карточку, которую Антоша оставил на столе. А мальчик поменьше пытался отломать деревянного дятла, вырезанного на рамке.
— Отдай! — закричал Антоша. — Это моя мама.
Но двое держали рамку и не отдавали.
— Это наша мама! — возразил старший.
А младший повторил:
— Наша! У нас еще есть такая карточка в маминой сумке.
Антоша вырвал карточку и побежал. В него вцепились сразу оба мальчика, младший завопил:
— Мама! Мама!
— Вова! Петя! Что случилось? — раздался строгий голос. Из соседней комнаты вышла женщина. Антоша, не выпуская карточку, запальчиво крикнул:
— Пусть они лучше отдадут мою маму. Это не их мама!
Женщина взглянула на Антошу и совсем тихо произнесла:
— Антоша, сынок! — голос ее дрогнул, но она не заплакала, а молча прижала к себе мальчика.