Распутин.
Тот, кто убил моего отца.
Я точно не знаю, но слышал, как дядя года три назад рассказывал кому-то об этом по телефону в пьяном угаре. Пазл сложился как два плюс два. Распутин сейчас криминальный авторитет, говорят даже, что вся Москва под ним ходит. Куда уж нам до его уровня. Эта мразь всех найдет, хоть с собаками, хоть без, про каждого пронюхает. Всех завалит, слушать не станет. По одному, тихо. Как дядю, в его же салоне пристрелили тихо, так и нас уберут. Если бы я раньше знал, что мы за его машинами немецкими охоту ведем, отказался бы.
Конечно, мог бы догадаться.
Автовозы с охраной гонят по ночам, пока никто не видит.
- Матвей, ты че застыл то? – теперь по плечу прилетает не Бурому, а мне.
- Я не могу сейчас уехать. У меня женщина появилась, я ей предложение сделал. Я люблю ее. – Язык срабатывает быстрее, чем мозг.
- Вот если любишь, уезжай. И ей ничего не говори, чтоб не искала и не ждала. Ты сейчас ее можешь в это втянуть. Оно кому надо? Это мы женщин и детей не бьем, а Распутин, мразь редкостная, никого не пожалеет.
Бросить Оксану – равно сдохнуть без нее.
- А если я с ней уеду? В Европу махнем. Тихо, сегодня же улетим! – смотрю на Бурого с надеждой.
- Ты так и не понял, сынок? – Бурый достал сигарету и протянул мне. – Думаешь, у нас не было женщин? Думаешь, не любили никого? А матери? Дети? Думаешь, не было у нас семей?
Я закурил, жадно наполняя легкие дымом. Я никогда не задумывался о том, что у уголовников, по типу дядькиных шестерок, могут быть родственники. Ну, матери, отцы. Но супруги с детьми? В голове не укладывается.
- Гнойный вообще бабу с месячным младенцем оставил, чтоб опасность отвести. Думаешь, легко ему было? А если б малышку задушили на его глазах отморозки сраные, думаешь, легче бы ему было?
Гнойный, татуированный и беззубый, тяжело вздохнул от слов своего друга.
- Уезжай, Матвей. Из этого болота только один выход – в прорубь к Андрею Борисовичу. Только так теперь это закончится. – Бурый затянулся, выпуская в воздух клубы дыма. – Хочешь, полетели со мной. Я в Италию решил махнуть на грузовом самолете, документов то нет.
Сердце словно пронзило копьем. Виски запульсировали болью, и мне пришлось потереть переносицу. Я должен уехать, так будет правильно. Правы они. Шутки с Распутиным плохи. Дядю завалил, а нас так и вообще подавит, как букашек. Но Оксана… моя милая черноглазая демоница. Что она подумает обо мне? С ума сойдет, наверно, от горя и тоски. Я же знаю, что она по мне одержима, как и я по ней.
Глава 22
2 месяца спустя…
Оксана
Консультант открывает шторку, и я вижу очарованные глаза мамы. Она прыгает на месте от счастья, словно ребенок, улыбается и хлопает в ладоши.
- Платье точно подойдет беременным? – спрашиваю у миловидной девушки, и та наигранно улыбается.
- Ну конечно! Зачем мне вас обманывать? – разводит руками консультант.
Поворачиваюсь к зеркалу и замираю.
На меня смотрит красивая тридцатилетняя женщина с высоко поднятой головой. Белый цвет ей совсем не к лицу. Да и платье не такое, о котором она мечтала. На темных волосах фата выглядит не гармонично, и из-за кружевных рукавов невозможно поднять рук. Улыбаюсь своему отражению, стараясь изобразить истинную радость, а в глазах все равно проскальзывает глубокая тоска.
Тоска по человеку, которому верила. Которого считала своим идеалом. Мечтой. Журавлем.
Улетел мой журавль, даже не попрощавшись. Оставил мне в подарок бессонные ночи и малыша под сердцем.
Я ужасно по нему соскучилась. По взгляду, голосу, объятиям. По самым простым бытовым вещам. По страстному дикому сексу.
Я ревела в подушку целый месяц. Ждала от него звонка. Хотя бы сообщения, пары слов в смс. А он пропал. Исчез, будто его не было. Он пробил в моем сердце такую дыру, что теперь ее ничем не залечишь. И как бы кропотливо я не старалась залатать раны ржавыми иглами семейной жизни с Алешей, все больше боли лилось из моего сердца. Этой болью я топила родителей, которые переживали больше моего. Когда сказала маме, что выхожу замуж за Лешу, а не за Матвея… она… долго не могла прийти в себя. На все ее расспросы первое время я отвечала одними лишь слезами и истериками. Орала, как сумасшедшая. Кусала кулаки до крови, чтоб физическая боль перекрыла душевную.
Я скулила от одиночества с чужим мужчиной и рвала под собой простыню от безысходности.
Я задыхалась собственным горем и не могла найти выхода из этого замкнутого круга – десятого круга ада. Моего личного.
Все вернулось туда, откуда началось. Все плохое умножилось в десятикратном размере, а хорошего осталось слишком мало.
Я выхожу замуж по принуждению.
Поднимаю взгляд в зеркало, улыбаюсь отражению.
- Мы возьмем это платье. – Уверенно выговариваю я, начинаю раздеваться.
Судорожно в сознание вкрадываются обрывки событий. Леша с цветами и все с тем же кольцом… клянется любить меня, пока смерть не разлучит. А я думаю, что лучше пусть смерть, чем быть рядом с ним. Пусть уже пустит мне пулю в голову, чем замуж за него.
«- Откажешь, и завтра твоего Матвея найдут!» - голос будущего мужа в голове проносится бегущей строкой. Стискиваю челюсть так, что сводит скулы. Больно и страшно. Хочется кричать.
А мне уже было все равно. И на Матвея, и на себя. Матвей меня бросил. Когда звонила ему в последний раз, сказал что-то несвязное. Смогла понять только, что он больше не видит жизни со мной. И сердце, словно граната, разорвалось на осколки. Он просто не мог со мной так поступить. Я орала в трубку, что все знаю о нем. Все про его уголовное прошлое. Прошлое? Ха!
Бывших уголовников не бывает?
Матвей больше не выходил на связь. Сначала я писала ему СМС и каждый день звонила, вместо ужина. Когда на город опускалась ночь, тоска накалялась до придела, как железо в костре. И я уже не держала все под контролем. Я ненавидела его. Матвей стал моей самой сильной раной на сердце. И сколько не звони – абонент не ответит. Не скажет то, что я хотела бы услышать.
Я поверить не могла, что он так просто от меня отказался. После всего, что было… после нашего недолгого счастья наступила черная полоса. И я боялась, что Матвей исчез не просто так. Что его исчезновение связано с той самой синей папкой.
Долго ломала голову, когда и как Леша успел нарыть столько информации о Матвее. На мои расспросы будущий муж только отшучивался – очень в его стиле. И еще напрягал новый дом, охрана, немецкая машина. Лешка не рассказывал ничего об этом. Только загадочно улыбался.
Пугало меня и наличие оружия в доме. Леша всюду ездил с пистолетом в машине, не расставался с ним ни на минуту. А последнюю неделю вообще как с ума сошел – усилил охрану в доме, меня заставлял ездить всюду с Олегом Дмитриевичем, специально нанятым телохранителем.
Олегу Дмитриевичу было сорок три, но глядя на него, я едва могла бы дать ему тридцать. Крепкий, подтянутый мужчина с соколиными маленькими глазками стал моим постоянным спутником, и если по началу между нами было недоверие и недомолвки, то теперь я могла бы назвать его своим другом. С Олегом Дмитриевичем мне и правда было спокойнее, ведь я не знала, откуда у Леши деньги. Будущий муж будто купил себе чью-то богатую жизнь, и мне это не нравилось. Но я была в клетке.
Я не могла ничего сделать.
Я не могла сбежать. Потому что всякий раз, когда я куда-то уходила, охрана докладывала Леше. И каждый раз он звонил мне с угрозами.
«Если сбежишь, все равно найду, Оксана. Ты моя собственность. Ты не имеешь права на жизнь без меня»
Закрываю глаза от воспоминаний, и, кажется, молча плачу.
- Оксан, а ты Леше когда скажешь? – мама назойливо достает меня этим вопросом уже почти месяц. С тех самых пор, когда я ей все рассказала.
- Мам, Леше этот ребенок не нужен. Он меня на аборт отправит.
- Оксана! – мама перевела взгляд на водителя, испуганно моргая длинными ресницами.