Я просила ее держать это в секрете.
Я и сама хотела держать это в секрете до самого конца. До той самой поры, когда аборт будет делать уже поздно.
Алеша не хочет детей, Алеша не хочет обременять себя семьей. Но в итоге, после того, как потерял меня однажды, решил пойти на уступки. Хотела свадьбу?
Вот, получай.
И все равно, что уже не надо.
Если Леша узнает, что я беременна, да еще и не от него, он разозлится, и предугадать его реакцию проще простого. Он не позволит моему малышу появиться на свет.
Пока заново проживаю эту боль внутри себя, мама по-прежнему напугана. Женщина заботливо берет меня за руку, и от ее теплых ладоней становится немного легче.
- Мам, Олег Дмитриевич в курсе! – спешу успокоить.
- Я уж думала, мы проболтались! – воскликнула в ответ и всплеснула руками.
- Он все равно узнает. – Олег Дмитриевич вставляет свое слово.
- Я тоже боюсь, что уже скоро все будет заметно. А мне до двадцать второй недели еще долго. – Поджимаю губы.
Я не хочу терять ребенка. Это же малыш моего журавля – лучшего, кто когда-то был и будет в моей жизни. И пусть от Матвея остались лишь шрамы, я никогда не забуду, как сильно его люблю.
- Оксана, перестань! Я была худая, как ты. И беременность моя вылезла только к шестому месяцу. Ну будет животик небольшой, ну скажешь, что поправилась.
- Как все просто у тебя! – Я устало улыбнулась в ответ. – Спасибо, мам. Спасибо за поддержку.
Я часто вспоминаю тот день, когда узнала о беременности. И все благодаря Алеше! Отправил меня на осмотр к гинекологу сам, мол, вдруг что подцепила от своего малолетки. И он оказался прав. Подцепила… беременность!
«- Срок не большой, около пяти недель. – Врач довольно улыбается, делая мне УЗИ.
Не большой – почти ПЯТЬ недель! Это же с ума сойти можно! Я уже месяц хожу беременная и даже об этом не подозреваю.
- А я точно… ну… - дыхание спирает от радости.
- Да точно, вот! Сами посмотрите. Вот тут горошина на мониторе. Это ваш малыш!
Смотрю, и глазам своим не верю. Будто свет льется изнутри, как из ведра, окутывает меня приятной теплотой. У меня будет ребенок. Мой долгожданный! Сердце дрожит в груди, и я вот-вот разревусь от этого коктейля счастья.
Только вот… Пять недель…
Ребенок от Матвея.»
Глава 23
Матвей
Сжал в руках стакан с чем-то крепким, то ли виски, то ли ром - уже не разобрать, и подошел к окну. Осторожно отодвинул шторку, смотря на соседний дом. Все тихо.
Оксана уехала примерно час назад и пока не возвращалась.
Прошел вглубь дома и уселся на кресло. Залпом опрокинул содержимое внутрь. Реакция не заставила себя ждать – на старые дрожжи в голову не хило ударило. Закрыл глаза, и, кажется, задремал.
Впервые за долгое время спал без кошмаров, пусть и не долго.
За окном начинался вечер, скоро совсем стемнеет. Ночью смогу выйти за продуктами. Запасы тушенки закончились еще вчера – уже тошнит от голода. Желудок жалобно засосало – налил еще алкоголя. Снова осторожно выглянул в окно. Оксаны все еще нет. Зато ее дружок уголовник нарисовался. Пристрелить бы его прямо сейчас, все для этого под рукой. Взял ствол и вернулся к окну. Ну вот же… форточку открой и стреляй.
Нельзя.
Ради Оксанки… нельзя!
Улетит моя птичка из этого дома и потеряется навсегда. Тут она в безопасности. Пока в безопасности.
Увидел отражение своего лица в оконном стекле. Глаза голодные, жадные, блестят диким гневом. Рядом с веком пульсирует синяя вена, и виска сдавливает стальными клещами.
Изголодался. Измучился. Смотреть на нее в окно, такую близкую, родную, живущую под боком. Уже не раз башню срывало – выходил из дома с конкретной целью. Поймать мою птичку и вернуть себе. Чтобы снова рядом. Чтобы снова видеть ее улыбку, слышать голос, любоваться прекрасным телом, пока смущается и прячет какие-то там растяжки. До боли в паху хочется поцеловать. Вылететь пулей отсюда как только Оксанка домой вернется, схватить за руки и прижать к стене. Впиться в ее сладкие губы так, чтоб дыхание перехватило. Руки в волосы запустить, вдохнуть дурманящий запах. С ума сойти, как ее хочется. А она живет себе, даже не подозревает, что я за ней слежу. Как одержимый маньяк.
Зарычал, словно дикий зверь, и отлетел от окна, как кипятком ошпарился. Я же знаю, что нельзя. Но кроет все чаще. Пора с алкоголем завязывать – со дня на день Распутин появится в городе. Его шакалы уже рыщут – вчера двоих убрали. Сегодня пока тихо.
Очень тихо.
И тишина эта давит, и стены этого дома давят.
Снова выпил. Ушел на первый этаж и закурил на кухне. Глаза закрыть невозможно – сразу образ Оксаны, и стояк долбит. Похотливый осел! Сейчас не о сексе думать нужно. Оксану нужно спасать. Из лап чудовища вытягивать в нормальную жизнь. Со мной или без меня – это как получится. Может, завтра тоже сдохну от рук шакалов Распутинских, и Оксану уже никто не защитит.
За всеми приходят, кто на немецких тачках ездит. На тех самых, которые мы подрезали и Соколову доставили.
Телефон тревожно завибрировал на столе. Протянул руку и ответил, даже номер не посмотрел. И так ясно, кто звонит.
- Ну что там? – тушу недокуренную сигарету в пепельнице. Струя дыма красиво взмывает ввысь, растворяется в темноте, оставляя только едкий запах.
- Бурого убили сегодня утром, пуля в лоб. Моего водилу пытались пристрелить – ушел. – Басистый голос размерен и спокоен. Самообладанию Соколова можно позавидовать.
Тяжело втягиваю ноздрями раскаленный воздух. Бурого жалко. Зря решил остаться. Говорил я ему, что с Италией идея замечательная, что тикать надо с города. Не послушал – ты останешься, и я останусь. Остался, и куда его это привело?
Бурый помог мне хорошо, на Соколова вывел прямой наводкой. А уж через Соколова быстро инфу пробили, и о Распутином, и об Оксанкином ублюдке. Леша этот – шестерка бандитская. Ничего он из себя не представляет, просто повезло парню в нужном месте в нужное время оказаться. Соколов сам говорил, что ума у Леши, как у рыбы. Думает, что он страшный и опасный, что его в городе уважают. А над ним воришки ларечные смеются.
- Распутин не объявился? – Задаю главный вопрос, устало массирую переносицу.
- Слух ходит, что завтра приезжает. Но только слух.
- К кому первым делом заявится знать бы.
- Ко мне побоится сразу. Да и не найдет.
Я улыбнулся.
Соколов глубоко на дно ушел. Туда, где даже не подумают искать. Хотя искать его Распутин будет точно. Занавес их криминальных разборок мне сам Соколов и открыл. Все рассказал по порядку.
У Распутина с Соколовым давно война. А теперь, когда Соколов тачки угнал у него из под носа, кровопролитие с новой силой началось. А ведь раньше они закадычными друзьями были. И общие дела начинали, выгодные. По молодости и отдыхали вместе, и баб делили. С одной бутылки пить могли – не брезговали. А потом Соколов влюбился в невесту Распутина. Отбить хотел. Долго окучивал. А Распутину жалко ее разве? Всегда шлюхами делился, а эту зажал. Да и особенная она была – молодая, красивая до смертного греха, умная. Вертела Распутиным, как хотела. Шашни за спиной его строила, из Соколова тоже веревки вила.
Аферистка.
Укатила с деньгами из страны, когда наигралась, а лучшие друзья заклятыми врагами стали. Распутин с горя, что шлюха его пропала, во все тяжкие пустился! До Москвы добрался, выгодно попал в банду. А потом и вовсе вырвался до верхов, крышевать районы стал.
Соколов дорогу в Москву себе зубами не выгрызал. Обосновался в своем родном городе, бизнес поднял, завертел. Денег ему много не надо было – довольствовался тем, что имел. С криминалом не завязал, конечно, но без Распутина спокойнее стал.
Распутин как поднялся в Москве, мстить решил.
И длится эта война уже десяток лет.
Соколов бы и рад ее закончить, да только Распутин все не унимается. То утихает на года, то снова объявляется. Он Соколову сделку по наркотикам крупную сорвал, и тот мстить решил. Прознал про тачки, нанял дядьку моего. И заработали шестеренки с новой силой – крови теперь еще больше льется.