— Ой, скорей кормить! — спохватилась тётя Наташа и захлопотала у буфета. — Ну и денёк! У меня на заводе горячка, поесть не успела. А у вас, оказывается, вот до каких пор собрание! Лёвушка, скорей поди поставь вскипятить воду для макарон.
Лёва сказал:
— Сейчас!
А сам ни с места, и опять своё:
— Ну если совсем, папа, по-серьёзному, так ты ведь только захоти — мог бы дядю Мишу обогнать?
Дядя Серёжа рассердился:
— Стоишь ты каждый день задрав голову, смотришь, а толку что? Не родился ещё каменщик, который эту личность обгонит!
И он ткнул Маринкиного папу в плечо.
— Вот тебе! — крикнула Лёве Маринка.
Все обернулись. Тётя Наташа приветливо ей кивнула:
— Здравствуй, Маринка! Давно тебя не видела. А почему ты не входишь? Не здороваешься?
— Потому что пусть идёт домой! — сказала Маринка.
Она совсем забыла, что ей надо было спросить про книжку, и бросилась вон из комнаты.
Папа нагнал Маринку этажом ниже. Они шагали рядом со ступеньки на ступеньку и молчали.
Когда спустились до своей площадки, папа спросил:
— Мама послала?
— Вовсе не мама! Я сама пришла. Взяла и сама пришла. Нельзя мне, что ли?
— Сама — это хорошо.
Маринка обрадовалась, что папа поверил и что он доволен. Но, как только они пришли домой, мама спросила:
— Ты где, Мариночка, с папой встретилась? Ты ж поднималась к Кудрявцевым за книжкой, а он был на собрании?
Маринка сказала:
— И был на собрании!
Она хотела сделать для папы совсем хорошо и добавила:
— А у Кудрявцевых не был.
Потом она посмотрела на маму, на папу, и ей стало страшно. Она увидела, что мама ей не верит и папа тоже больше не верит.
И она не знала, что ещё сказать, чтобы скорее опять поверили. И как ей теперь быть?
Глава третья. Маринка, Лева и тётя Наташа
На другой день было воскресенье.
Маринкина мама убирала комнату и всё говорила о том, какой она создаёт уют, как у неё чисто, аккуратно, не то что у других.
Маринке хотелось что-нибудь делать. Она начала мыть чайную посуду.
— Оставь, я сама, — сказала мама.
Тогда Маринка начала укладывать подушки на диван.
Мама опять не дала:
— Да разве так! Половину красоты не видно. Отойди!
Папа сидел за столом и молчал. Маринка со вчерашнего дня ни разу не могла открыто и прямо на него посмотреть. Ей не хотелось быть лома, и она пошла поиграть во дворе.
Никого из ребят там ещё не было. Потом появился Лёва. Он подошёл к Маринке и строго спросил:
— Хочешь быть доносчицей — куриной извозчицей? Такой человек, что ещё никто не родился, чтобы его обогнать, а ты за ним шпионишь!
Если бы это было совсем неправдой. Маринка ему бы сказала: «Ну и дурак!» или крикнула бы: «Сам доносчик, шпион, куриный извозчик!» Или засмеялась бы, как умеют иногда девочки, чтобы каждое «ха-ха» было отдельно.
Но в Лёвиных словах было то самое, из-за чего она не могла посмотреть на папу. Каждое слово будто вонзилось ей в уши, в горло, в сердце.
Не помня что делает, Маринка сорвала с Лёвы фуражку и раз-раз его по лицу.
Лёва вырвал фуражку и толкнул Маринку.
Маринка отлетела метра на два и упала, ахнув от неожиданности.
Лёва растерялся, покраснел, скорее поставил Маринку на ноги. А она размахнулась — и опять его по щеке!
Лёва одной рукой держал Маринку, чтобы не упала и не расшиблась, а другой тоже дал ей по щеке этой злосчастной фуражкой.
Маринку царапнуло козырьком.
Лёва увидел царапину и больше не отвечал на удары Маринки. А ему так хотелось дать сдачи, что слёзы выступили. Была б мальчишкой, — так бы швырнул, так оттузил, — узнала бы! Но девочку бить он больше не мог. Хотел — и не мог. И мучался от стыда, что он остался побеждённым.
Маринка гордо посмотрела на Лёву:
— В другой раз ещё не так получишь. Тоже силач!
Она поправила съехавшую набок пуховую шапочку, повернулась и пошла домой. Но, поднявшись по лестнице до первой площадки, она села на низкий подоконник, стала совсем не гордой и заплакала.
Лёва остался во дворе. Он стукнул ногой по стенке сарая, толкнул булыжник и перевернул какой-то ящик. Одним словом, дал сдачи вместо Маринки неодушевлённым предметам. После этого ему стало чуточку легче, и он тоже пошёл домой.
Услышав его шаги, Маринка размазала слёзы и вскочила как ни в чём не бывало. Она увидела, что снизу приближается Лёва, а сверху спускается его мама — тётя Наташа.
— Кто тебя так, Маринка?! — сразу спросила она.
— Дурак, вот кто.
— Как же это? Ведь и ты, Лёва, играл во дворе?..