Выстрел грянул неожиданно и оттого пугающе. Но все уже так устали, что и испугаться не было сил. Просто остановились и стали ждать, что будет дальше.
— Ого-го-го-го!.. — загремело вдруг в тайге.
Обернулись на крик и, не сговариваясь, дружно заорали в ответ:
— Ого-го-го-го!..
И увидели, как из-за деревьев вышел человек с ружьем. На голове — кожаный шлем, лицо в рыжей рамке волос, сбоку на ремне — длиннющий гусь. Увидев ребят, удивился:
— Туристы? — и остановил взгляд на Лене.
— Поисковая группа, — сказала Лена.
— Интеэсно, — прокартавил человек с гусем. — А цель поиска, если не секъэт?
— Не секрет, — сказала Лена-вожатая. — Радиостанция «Нептун».
— Вот как! — Человек с гусем сперва удивился, а потом загадочно усмехнулся. — Тогда вы почти у цели. — И крикнул кому-то — Андъэй!.. Эй, Андъэй!..
Из-за деревьев вышел второй человек, как две капли воды похожий на первого, но без ружья, зато с картузом в руках, который, видимо, служил ему лукошком — картуз был полон морошки.
— Мой бъат «Нептун», — сказал первый, представляя второго.
Лена-вожатая, поджав губы, сердито посмотрела на братьев.
— Нам не до шуток, — сказала она, — у нас дело. Мы ищем радиостанцию «Нептун».
— Андрей, — представился второй, ничуть не картавя, что было странно. Казалось почему-то, что братья и в этом должны быть похожи. — Начальник радиостанции «Нептун». Однако каким образом?..
Но Лена-вожатая уже не слушала и не смотрела на него. Сосредоточилась и слово в слово повторила перехваченную радиограмму.
Братья многозначительно переглянулись.
— Моадцы! — восхищенно прокартавил первый, но второй не поддержал его.
— А я думаю, герои! — сказал он и весело скомандовал: — За мной!
Углубились в чащу и вскоре вышли на поляну. Странная это была поляна. С одной стороны ее полукольцом огибали вековые кедры, а с другой… с другой, насколько глаз хватало, лежали вывороченные с корнем, побитые бурей березы-солдаты — все, что осталось от таежного красавца — березового острова. Это и был Витин выворот.
Из палаток навстречу ребятам высыпали геологи. Узнав, кто и с чем к ним пришел, бросились обнимать гостей. Но тех уже и ноги не держали. Земля тянула их, как магнит. И они, едва сбросив рюкзаки с продуктами и батареями, тут же, вслед за ними, повалились в густую таежную траву. Сон мгновенно сморил их и — коварный! — лишил многих удовольствий. Удовольствия слышать, как «Нептун» разговаривает с «Сиренью». Удовольствия обонять запах жарящегося на вертеле гуся. Удовольствия видеть, как на поляне, разметав прах сигнального костра, приземляется прилетевший за ними вертолет. Ничего этого не слышали, не чуяли, не видели спящие, — ну и пусть! Зато, когда спящие проснулись, они были вознаграждены другими удовольствиями. Удовольствием слышать слова благодарности геологов, удовольствием лакомиться диким гусем, удовольствием поплавать по зеленому морю тайги на вертолете и в синих сумерках таежного вечера приземлиться на футбольном поле лагерного стадиона.
«Нептун» сообщил «Морошке» о времени вылета, и в лагере их уже ждали. Едва вертолет опустился на землю и выключил пропеллеры, как к нему со всех сторон кинулась пионерская армия, пленила прилетевших и растащила по отрядам…
К старшей вожатой Лене подлетел дежурный по лагерю с горном в руках.
— Как с отбоем? — спросил он. — Пора бы…
Лена устало улыбнулась и махнула рукой.
— Отбоя сегодня не будет, — сказала она.
Собака
Я стоял возле телеграфного столба и читал объявление.
Со стороны, глядя на меня, можно было подумать, что я или ненормальный, или в объявлении говорилось о чем-то таком, что для меня было равнозначно жизни и смерти.
Дул пронзительный ветер ранней весны, шел проливной по этому времени дождь, а я, держась руками за шляпу, как утопающий за спасательный круг, стоял и читал: «Пропала собака…»
Не смейтесь. Я сам вначале улыбнулся, увидев громадное, в половину газетного листа, объявление под этим заголовком. Мало ли собак пропадает!.. Двух десятков слов обычно вполне хватает, чтобы сухо, по-деловому оповестить человечество о своей беде и попросить его доставить пса-раззяву «по указанному адресу за соответствующее вознаграждение». А тут половина газетного листа! Вот это меня и удивило. «Повесть о пропавшей собаке», — иронически подумал я. Стал читать, и ирония моя сразу улетучилась.
Такого-то числа, во столько-то часов, говорилось в объявлении, один мужчина продал на птичьем рынке одной женщине одну собаку… Далее следовали приметы продавца, покупательницы и ее четвероногой покупки. О продавце: «угрюмый, в синем ватнике, с рюкзаком за плечами…» О покупательнице: «в зеленом пальто». О собаке: «среднего собачьего роста, волосатая, как молодой кукурузный початок, веселого характера, ушки торчком…» Но тут же следовала горестная приписка: «ушки от тоски могут висеть…» Кличка… Адрес… И слезная просьба ко всем: «Помогите найти друга!!!»
«Помогите!..» Так кричит корабль кораблю, когда терпит бедствие. И корабль, который слышит это, не раздумывая бросается на помощь.
Я хотел, я горел желанием помочь человеку, потерявшему друга-собаку. Но что я мог сделать? Явиться по указанному адресу и бодро сказать: «Три к носу — и все пройдет»? Слабое утешение. Нет уж, если помогать, то по-настоящему. Как? Я еще не знал. К тому же, прежде чем помогать, я должен был ответить на один вопрос, возникший у меня при чтении объявления: откуда пострадавший знал приметы участников купли-продажи? Сам при этом присутствовал? Или, хуже того, сам сперва продал собаку, а потом, когда перекупщик, в свою очередь, сбыл ее с рук, затосковал о друге?
Я еще раз пробежал глазами объявление и, подгоняемый ветром и любопытством, зашлепал по указанному адресу. Только там я мог получить ответ.
Вот он, дом, который я ищу. К тому времени, когда я нашел его, дождь перестал, и солнце, прежде чем выйти из-за туч, робко ощупывало землю лучами: не сыро ли?
На лавочке возле дома сидел молодой толстомордый небритый парень в дворницком фартуке и плакал.
Поодаль от парня — руки за спину, в школьных формах и весенних пальтишках — стояли мальчик и девочка.
Я присоединился к зевакам.
Мальчик и девочка, не сводившие глаз с дворника, не обратили на меня никакого внимания.
— Второй день плачет, — сказал вдруг мальчик.
— Пойдет напьется и снова плачет, — уточнила девочка.
— Да отчего же? — удивился я.
— Оттого, что собачку пропил, — сердито сказала девочка.
— Дать бы ему, — задумчиво сказал мальчик.
Я все понял. Оставалось уточнить подробности. Мальчик и девочка помогли мне в этом.
Они, оказывается, из соседней школы — «разведка интересных дел». И шефы дома, возле которого мы стоим. Шефы дома и шефы одной из обитательниц этого дома, Марии Эразмовны Тульковой, героини гражданской войны, живущей в квартире № 3.
Мария Эразмовна стара, слаба и одинока. А когда-то в юности была боевой и красивой. Они сами видели фотографию: Мария Эразмовна на коне Орлике с шашкой и наганом, а рядом Семен Михайлович Буденный, тоже на коне и тоже с шашкой. А на обороте фотографии надпись: «Буденновцу Марии Тульковой от Буденного Семена». Фотография старая, а надпись новая. Потому что сделана недавно, когда Семен Михайлович навестил Марию Эразмовну.
Раньше ее часто навещали. А потом — все реже и реже. Потому что тех, кто навещал, становилось все меньше и меньше. А сама Мария Эразмовна никого не навещала, хворала.
Пионеры узнали об этом и повадились в гости — то один придет, то другой, а то всем звеном ввалятся. Но Мария Эразмовна никогда не давала им засиживаться. Не потому, что они ей надоедали, а потому, что она сама боялась им наскучить.
Ребята разгадали это, и чтобы Мария Эразмовна никогда, даже ночью, не оставалась одна, подарили ей щенка, назвав Орликом. Он был для Марии Эразмовны всем — и другом, и сторожем, и цирком — развлекал хозяйку трюками, которым его обучили ребята.