Бабушка Смирнова наклонилась и стала нас ощупывать. Сперва Павку, потом меня. Я не вынес щекотки и захохотал как ненормальный.
— Этот, — сказала бабушка Смирнова, — он упитанней.
— Теперь все! — вскочил Павка. — Теперь мы всех козлов переловим!
— Всех-то зачем? — усомнился дедушка Миня.
— Для сравнения… Поймаем и будем со Славкой сравнивать, — сказал Павка и добавил: — Операция начинается! Посторонних прошу не мешать!
Посторонние поняли и удалились, а мы сели за стол и стали разрабатывать версии похищения козла.
«Версия № 1», — написал Павка и вопросительно уставился на меня. Он всегда так уставлялся, когда ждал подсказки.
— Козла украл вор! — сказал я.
Павка прямо обрадовался моим словам.
— Верно, — согласился он, — но знакомый вор!
— Как, — опешил я, дивясь Павкиной проницательности, — наш знакомый?
— Не наш, — огрызнулся Павка, — а козлов. Вор его сперва приручил, а потом увел, ясно?
— Ясно, — сказал я. — А как мы его найдем?
— Методом исключения, — сказал Павка. — Как ты думаешь, дедушка Миня мог увести козла?
— Не мог, — сказал я.
— Так и запишем — не мог, — берясь за тетрадь, сказал Павка. — А ты бы мог?
Я обиженно надулся: как? Меня, своего лучшего друга, подозревать в уводе какого-то козла? Но Павка даже не взглянул на меня.
— Не мог, — сказал он, записывая меня в тетрадь. — А я бы мог, как ты думаешь?
— Не мог, — твердо ответил я.
— Не мог, — подтвердил Павка, записывая себя. — А бабушка Смирнова могла?
Мне показалось, что я ослышался.
— Какая бабушка Смирнова? — переспросил я.
— Та, которая Козлова, — крикнул Павка, — бабушка козла?
— А… — дошло до меня. — А зачем? Зачем ей у самой себя?
— Ну не знаю, — уклонился Павка, — может, для славы…
— Для славы? — опешил я.
— Ага, — сказал Павка, и глаза у него загорелись. — Так про нее кто знал? Никто. А теперь все знают. — Павка вдруг погрустнел: — Как бы она из-за этой славы следствию не помешала.
— А как она может? — спросил я.
— Очень просто, — сказал Павка. — Забьет козла и съест, а мы — ищи-свищи ветра в поле…
В конце концов Павкины подозрения вывели меня из себя, и я не выдержал.
— Не крала она этого козла! — заорал я.
— И я так думаю, — спокойно сказал Павка и записал бабушку Смирнову.
Потом в ту же тетрадь мы записали наших пап и мам, дедушек и бабушек, сестер и братьев, дальних и близких родственников, всех дворников и сторожей, учителей и вожатых, шоферов и кондукторов, поваров и пекарей, портных и сапожников, монтеров и водопроводчиков, истопников и трубочистов, плотников и слесарей, врачей и аптекарей, продавцов и парикмахеров, пенсионеров и пионеров, школьников, дошкольников и грудных младенцев… Впрочем, младенцев Павка тут же вычеркнул.
— Не ковбои! — сказал он. — Где им с козлом справиться? — Потом, с видом победителя, положил руку на тетрадь и радостно добавил: — Теперь он у нас в руках, козлокрад!
«То есть в тетради», — по-своему воспринял я Павкино иносказание и вслух удивился:
— Как в руках? Мы ведь одних… этих, как их… «вне подозрения» записывали.
Павка снисходительно усмехнулся.
— А теперь тех, кто в подозреваемых остался, запишем, — сказал Павка. — Козлокрадов!
— Ты думаешь, их было много? — спросил я.
— Неважно сколько, — рассудил Павка, — важно, что были. Вспоминай скорей!
— Вспоминать? — удивился я. — Что вспоминать?
— Не что, а кого, — сказал Павка, — тех, кто остался, козлокрадов! Вспомнил?
— Не, — сказал я, — ни одного.
Павка сперва задумался, а потом обрадовался.
— И не вспомнишь! — сказал он.
— Это почему же? — спросил я.
— Потому что еще никому не удалось вспомнить того, чего никогда не было, — сказал Павка.
— Не было? — удивился я. — Козла не было?
— Козел был, — сказал Павка, — вора не было!
Я тут же пожелал узнать, как моему другу удалось установить эту истину?
— Методом исключения, — гордо сказал Павка. — Мы сперва кого исключили?
— Тех, кто «вне подозрения», — сказал я.
— Верно, — сказал Павка и хитро посмотрел на меня. — А кого в подозреваемых оставили?
Меня вдруг осенило:
— Никого… — сказал я и развел руками.
— Вот именно никого, — сказал Павка и повторил мой жест.
— Как же теперь с козлом быть? — растерянно заморгал я.
— Как быть? — переспросил Павка, и тут я еще раз убедился в том, что нет таких тупиков, из которых мой друг не нашел бы выхода. — Разрабатывать новую версию! — бодро воскликнул он. — Ты вот как думаешь, кто, кроме человека, мог еще увести козла?
У меня не было выхода. Мой друг Павка терпеть не мог тугодумов. И я бухнул:
— Козодой!
— Чего? — разинул рот Павка.
— Козодой, — повторил я, — птица такая…
Павка невольно поморщился:
— Знаю, что птица. Ну и что?
— Знаешь, а спрашиваешь, — надулся я.
— Знаю? — удивился Павка. — Ничего я не знаю.
— А чего тут знать, — снизошел я, — увел козодой козла, ну и…
— Ну и?.. — поощрительно спросил Павка и как-то странно насторожился. Но я, увлеченный разработкой своей версии, не обратил на это внимания. — Ну и?.. — домогался Павка.
— Ну и… увел и доит где-нибудь в укромном местечке.
То, что последовало за этим, сбило меня с толку. Павка вдруг повалился на кровать, лицом в подушку, и глухо зарыдал. Неужели история с козлом так подействовала на моего друга?
Я осторожно коснулся Павкиного плеча и как можно нежней промолвил:
— Брось!.. Не расстраивайся… Стоит ли из-за какого-то козла… — Я не договорил.
Павка вскочил, продолжая хохотать, — ну да, хохотать, а не рыдать, как мне показалось! Но вдруг осекся и подозрительно уставился на меня.
— А ты это серьезно, — спросил он, — про козодоя?
— Серьезно, — сказал я, — а что?
Павка схватил кружку, стоявшую на подоконнике, и протянул мне.
— Тогда, — торжественно сказал он, — иди и принеси…
— Чего принести? — спросил я.
— От козла молока, — сказал Павка. — Это еще никому на свете не удалось. Ты будешь первым.
Я почувствовал, что жар заливает мое лицо и шею. Надо же так опростоволоситься! Козодой, доящий козла! Было от чего засмеяться. Не козлов он доит, а коз. Это же ясно как день! От козлов какое молоко?
Я вздохнул, переживая свою ошибку, но мой друг не дал мне разнюниться.
— Слушай мою версию! — крикнул он и, помедлив для эффекта, сказал: — Козел… ушел… сам!..
Так он и дождался аплодисментов!.. Дудки! Попав впросак с козодоем, я не очень торопился признать Павкино превосходство. Наоборот, попытался даже принизить его открытие.
— Сам бы ушел, сам бы и пришел! — пробурчал я, но Павка и ухом не повел. Мой друг никогда не нуждался в чужом мнении, полагая, что вполне может обойтись своим.
Павка уселся за стол, раскрыл тетрадь и стал записывать:
«1) Опрос свидетелей. Установить, когда в последний раз шел дождь? (Славка).
2) Изучение следов. Определить, чем следы козла отличаются от следов других копытных животных, как-то: коров, свиней и овец (Павка)».
Я прочитал и с восхищением посмотрел на своего друга. Ну и голова — гений! Нет, недаром говорится, что все гениальное просто. Вот и Павкина версия — до чего проста: взял след и шпарь по нему, пока не сыщешь того, что ищешь! Однако мне вот, несмотря на простоту, она не пришла в голову. А Павке пришла. Почему? Потому что он — гениальный, а я нет. Молодец Павка. Всегда им буду гордиться.
А Павка тем временем распоряжался.
— Опросишь свидетелей, — говорил он, — и установишь, когда в последний раз шел дождь.
— А чего тут устанавливать, — робко возразил я. — В последний раз дождь шел в начале лета, а сейчас конец августа…