Сбежали все, покинули разом. Эх, если бы этот парень, Юсэк, понял его, полюбил или даже пожалел, как когда-то, — не было бы так жутко, так пусто на сердце! Но этого никогда не будет. Остается одно: идти к атаману, кидаться ему в ноги… И все сначала: ненависть, убийства, страх…
Молчит безлюдная изба, скрипят жалобно под ногами половицы, дымит в лампе фитиль, но еще горит, вздрагивает слабый огонек.
…Дремлют в ночи леса и долины. Идет по лесной дороге человек. Маленькие, избитые в кровь ноги ступают по холодной земле. Присесть бы да отдохнуть, уснуть бы, как эти сосны, но это значит забыть о друге, который в опасности. Пусть дремлют леса и долины: у них нет тревог, нет любимых.
…Было еще темно, когда бежавшие от Хагу старики наткнулись на Эсуги. Она лежала на дороге и не могла говорить, только шевелила губами, пытаясь что-то произнести. Старики узнали ее и помогли перебраться с сырой дороги на обочину. С рассветом она пришла в себя, и они проводили ее до просеки, ведущей к избушке Хагу.
Она постучалась в дверь и тотчас же, не дожидаясь ответа, вошла в избу. Хагу вскочил с лежака, замер, в испуге вытаращив на нее глаза.
— Где Юсэк? — спросила Эсуги, оглядывая избу.
Хагу вдруг очнулся, дрожащими пальцами коснулся ее плеча и, чему-то обрадовавшись, бросился к двери, накинул крючок.
— Ты одна?.. Ты не привела ко мне Синдо? Нет? Конечно, нет. А я ведь помиловал их, не тронул… Ты садись, садись, устала небось. — Он взял ее под руку, провел к столу и, усаживая на табурет, продолжал бормотать: — Хорошо, что ты пришла: вместе теперь все и решим. — Он подробно рассказал о ночном покушении Юсэка.
Эсуги слушала его спокойно, но поняла одно — Юсэк жив!
Когда она, потеряв сознание, упала на пол, Хагу позвал Христину. Ее перенесли в каморку, где жила и готовила обеды кухарка. А Хагу вернулся к себе, достал из погреба четверть самогона, налил полную кружку, залпом осушил ее. Радуясь, что теперь Юсэк никуда не уйдет, он снова наполнил свою кружку.
Светало. Христина загасила свечу на столе, вновь присела к лежащей на кровати девушке. Только теперь она заметила, что вся ее одежда, лицо, руки и ноги в грязи. Поднявшись, Христина налила в тазик воды и, смачивая полотенце, стала протирать ей лицо. Эсуги открыла глаза.
— Где это тебя так угораздило? — ворчала она. — Уж коль проснулась — встань и умойся. А я сейчас приду. — Она тихо вышла из каморки и, постояв на крыльце, вошла к Хагу.
Тот спал, развалившись на лежаке. Кружка валялась на полу. Воздух в комнате, от разлитого самогона, был удушливым. Женщина не сдержалась — закашляла. Хагу с трудом разомкнул слипшиеся веки:
— Что тебе?
— Прибрать пришла. Погляди, что ты тут натворил.
Хагу махнул рукой и, перевернувшись на бок, зачмокал губами, что-то бормоча. Наконец утих. А Христина принялась за уборку. Протирая пол, она вдруг увидела возле лежака связку ключей. Почему-то она испугалась, хотя пришла сюда именно за ними. После встречи с парнями она только и думала о том, как облегчить их участь. Вчера, глядя на них, она подумала о своем сыне, который мог оказаться в таком же положении. Тогда у нее и зародилась мысль спасти их.
Зная упрямый характер Хагу, она не хотела просить его о снисхождении, боялась заранее выдать свое намерение. И вот — ключи! Они лежали на виду, словно он нарочно подложил их ей. «А если он это сделал в самом деле нарочно?» — подумала Христина, не смея подойти к ключам и взять их. Но желание спасти парней было сильнее страха. Дрожащей рукой потянулась она к ключам, коснувшись, сдавила своими крепкими пальцами, чтобы не звенели, и попятилась к выходу. Проклятая дверь заскрипела как-то особенно, словно будила хозяина избы. Но слава богу — все обошлось! Осторожно и быстро она вбежала в свою каморку, принялась поднимать с постели Эсуги. Христина показывала ей ключи и возбужденно о чем-то шептала. Еще не совсем догадываясь, в чем дело, Эсуги поспешно оделась и последовала за женщиной.
Они подошли к двери сарая. Руки ее дрожали, не слушались, ключи не лезли в замочную скважину. «Может, это не те ключи?» — подумала она, отчаиваясь все больше и больше. Нет, не могла она ошибиться: этой связкой ей не раз приходилось отпирать сарай. Но вот замок щелкнул и подался. Эсуги первая вбежала вовнутрь, припала к растерявшемуся Юсэку.