Юсэк не верил ни в небесную силу, ни в чудеса идолов, но сейчас подумал, что кто-то из этих богов пожалел его и столкнул со стариком Хоном. Теперь он может, не стыдясь, открыть им сердце! И он уже в который раз стал рассказывать о своей жизни.
Юсэку показалось странным, что и старик, и его сын оставались равнодушными к его печальному рассказу. А ведь тетушка Синай плакала. Душа, видать, у нее чувствительней, чем у этих мужчин.
— Ну, допустим, ты нашел золото, — сказал Ир строго. — Что ты собираешься с ним делать? Откроешь ювелирную лавку? А потом переманишь чью-то девушку и будешь счастлив. А тот бедный юноша, у которого ты отнял девушку, разве не станет страдать и убиваться, как и ты сейчас?
— А кто сочувствует моему горю? — пробормотал Юсэк. — Никто.
— А ты задумывался, почему это происходит? — спросил Ир. — Ты хочешь стать богаче других. Известно, что разбогатевший нищий милостыню не подает. Зачем тогда тебе сочувствовать?
— Я не стремлюсь быть богатым, — сказал Юсэк, насупившись. — Я хочу доказать…
— Ты хочешь доказать волку, что есть еще и тигры? — перебил его Ир. — Отец знает о твоих планах?
— Да.
— И он согласился тебя отпустить?
— Да, — соврал Юсэк.
Заметив смущение Юсэка, Ир сказал:
— Твоему отцу я не скажу, что ты соврал. А убедить старика, зачем его сыну необходимо быть в России, постараюсь.
— Вы все-таки хотите помочь мне? — оживился Юсэк.
Ир поглядел на юношу тем снисходительным взглядом, каким обычно смотрят родители на непутевых детей:
— Представь себе — хочу. И ты, я верю в это, обретешь богатство, только другого рода.
— Какое еще? — спросил Юсэк.
Ир похлопал Юсэка по коленям.
— Ты не понимаешь, отчего тебе трудно. А вот твои земляки, ушедшие в Россию, хорошо знают, за что бедняк терпит позор и унижение. Они не ищут сочувствия, как ты. Они сами смогут защитить и себя, и своих невест. У тебя горячее сердце, Юсэк, и ты бы мог быть в их рядах.
Не все, сказанное Иром, понял Юсэк. Главное, этот добрый человек пообещал поговорить с отцом и он поможет найти Россию. А там будет видно…
Юсэк вернулся домой только под вечер. Дядя Хон никак не отпускал его без ужина. Добрая хозяйка приготовила соевый суп, приправленный сушеной капустой и листьями стручкового перца. От этой острой пищи у Юсэка жгло в желудке, в котором со вчерашнего дня не было и крошки. Боясь обидеть хозяйку, он ел все, что подкладывали ее добрые руки, а тетушка глядела на него с состраданием и часто вздыхала. Юсэк успел рассказать ей о смерти омони и больном отце. На прощанье она положила в узелок немного пшенной каши и редьки, оставшейся от ужина, и велела отнести старику.
Юсэк передал отцу гостинцы и сообщил о родственной близости семьи Хона.
— Дядя Хон с сыном собирается вас навестить, — сказал он, перекладывая еду в чашки.
— Сын мой, возьми из кувшина деньги и купи все, что нужно для гостей. Добрые гости в наше время редкость. — Отец сидел сгорбившись, всеми силами стараясь казаться бодрым. Он дышал часто и хрипло. Опухшие веки прятали его глаза, в которых Юсэк заметил отчаяние. Никогда еще Юсэк не чувствовал такого прилива нежности к отцу, как сегодня. Нет, это скорее была жалость к нему от понимания, что время разлуки совсем близко. Напрасно старик многие годы собирал дэн за дэном, отказываясь от еды и лечения; напрасно он тешил себя надеждой выкупить на них Эсуги и увидеть сына счастливым. Священный мешочек теперь превратился в обычный кошелек, из которого в любое время можно расходовать деньги. Юсэк сел к отцу, взял его сухую руку и, как в детстве, стал ею гладить свою голову и лицо. Старик улыбнулся, но не так, как раньше. Улыбались одни губы, а глаза оставались грустными. Юсэк никогда не забудет эти выцветшие глаза, вокруг которых, словно усики рисовых колосьев, пролегли глубокие морщины. И разве забудет он когда-нибудь жиденькую бородку, теперь совсем белую, как голова и брови. И кто знает, когда он снова увидит его улыбку, пусть даже грустную. И сможет ли он, Юсэк, еще раз прижаться лицом к его спине, чтобы согреться и уснуть, убаюканному ударами неутомимого отцовского сердца.
— Ободи, вы когда-то хотели переехать к морю, — неожиданно сказал Юсэк. — Вы и сейчас хотите к вашему другу Ли Дюну?
— Сын мой, дорога твоего отца пролегла не к морю. Она тянется к холму, — ответил старик.
— Вы не смеете говорить об этом, — рассердился Юсэк. — Вы еще поправитесь. Там, у моря, мы поставим хижину. Вас будут лечить, и вы подниметесь на ноги. А я… я с дядей Ли Дюном на шхуну пойду.
— Ты думаешь — тянуть сети легче, чем коляску? — поспешно произнес отец. — Нет, мой мальчик, дырявым зонтом от дождя не укроешься. Старый отец не мог осчастливить сына, значит, нет у него права мешать ему самому искать счастье. Мир необъятен — ты его весь не обойдешь, но, наверное, где-то есть над головой более ласковое небо. Поищи эту землю. Ты молод, и пусть твои силы не растратятся попусту. Дерево крепнет, когда стоит на ветру.