К офицеру подбежал солдат и что-то зашептал, показывая рукой в ущелье. «Идут!» — старик невольно потянулся вперед, глянул в ущелье. В сумраке показались неясные фигуры людей. Они шли сюда, не подозревая о нависшей над ними беде. По телу старика пробежала судорога. В то же мгновенье он ощутил удар в спину. «Ложись, гадина!» — офицер выругался, пожалев о том, что не сразу прикончил его. Старик пошатнулся, но, удержавшись над самой пропастью, крикнул изо всех сил:
— Остановитесь! Здесь японцы!
Голос глухим эхом отозвался в ущелье. Грохнул выстрел. И все стихло.
Старик еще дышал, когда Бонсек, разорвав его пропитанную кровью рубаху, припал к груди. Ир подложил под голову солому. Пуля пришлась в живот.
— Мы отомстим за вас, — сказал Бонсек.
Их было четырнадцать, осталось в живых десять, и эти десять знали, почему они живы. Но, пожалуй, больше других страдал Юсэк. Ведь это он надоумил Ира и Бонсека прийти сюда. Он уговорил дядю Дюна принять их.
Полураскрыв безжизненные глаза, старик шевельнул губами, желая, по-видимому, сообщить напоследок что-то важное.
— Говорите, мы слушаем. Говорите же… — тормошил его Бонсек.
— Тело мое… в море… бросьте… — невнятно выговорил старик и замолк.
— Я понял вас, — прошептал Бонсек, напряженно вглядываясь в его лицо, надеясь услышать еще что-то.
Но старик молчал.
— В море погибли его родные, — пояснил Юсэк. Он отошел в сторону, где еще дымилась залитая водой печь. На циновке по-прежнему стояла миска с рыбой.
Желание старого рыбака было исполнено. Труп его завернули в полинявшую от времени парусину, стянутую с крыши хижины, и с крутого скального берега сбросили в море.
Их теперь было десять. И каждого, кроме Юсэка и Эсуги, Ир знал хорошо, хотя со многими еще не приходилось участвовать в операциях. Юсэк и Эсуги вне подозрений. Так кто же из этих семерых мог предать? Кому нужно было натолкнуть японцев на след? Тяжело подозревать товарищей. Он еще и еще раз перебирал всех, кто был сейчас рядом, кто остался там, в подполье. Нелегко думать о друзьях плохо, но несомненным оставалось то, что японцы ждали их в этом месте, в назначенное время. «Возможно, произошло роковое совпадение? Ведь бегство узников наверняка наделало шуму, подняло на ноги всю сыскную службу», — старался утешить себя Ир, но тревога не покидала его. Полиция могла вновь набрести на след. Он понимал, что нужно уходить немедленно, но как вести людей, если часть из них крайне изнурена режимом застенков и переход в Россию пока им не под силу? У него появилась мысль пересечь границу на захваченном катере, однако она оказалась неосуществимой: сторожевые корабли, сопровождаемые быстроходными глиссерами, непрерывно патрулировали вдоль берега, очевидно разыскивая свой катер, который по приказу Ира был спрятан за скалой в узком заливе.
В этот же день решили потопить катер и на время укрыться в горах. В трюме они обнаружили боеприпасы, продовольствие и разные медикаменты. Захватив трофеи и взорвав катер, отряд покинул берег.
Они шли по дну ущелья, по той самой тропе, которая привела их сюда и теперь уводила от хижины рыбака Ли Дюна и могил товарищей. И, может быть, поэтому — шли молча, не думая о первой победе, не радуясь тому, что вновь обрели свободу.
Место для отдыха выбрали на вершине крутой горы, откуда хорошо просматривалась окрестность. Внизу тянулись пологие холмы, поросшие густой, еще зеленой травой и мелким кустарником. Здесь и там, словно пагоды, возвышались обросшие белым и цветным лишайником каменные столбы. За ними, сливаясь с прозрачными облаками, уходили на север синие пики нескончаемых хребтов.
Красота этих гор всегда поражала Бонсека, но сейчас он не замечал ее. Где-то за этими вершинами лежала земля, о которой ему много рассказывал Ир. О победе русской революции он узнал еще год назад. Теперь он на свободе, и скоро сбудется его давняя мечта попасть в Россию. Нелегко покидать родную землю. Здесь остается мать. Уходить трудно, оставаться — нельзя, как нельзя и бороться уже по старинке. Он понял, что ни партизанской борьбой, ни диверсиями не одолеть Великую империю. Разве мало было и до него таких, которые пытались это сделать? А чего добились? Погиб патриот Ан Джунгын[36], партизанские отряды разгромлены. Террор и репрессии вырвали из рядов антияпонского движения тысячи лучших бойцов. Массовые казни стали обычным явлением, а тюрьмы не вмещают арестованных патриотов. Как одолеть армию Великой империи?
Он верил, что только союз с победившим пролетариатом России поможет обрести желанную свободу.