В Приморье наступили тяжелые дни. Повсеместно формировались красногвардейские отряды. Уходили на запад поезда с ценным грузом. Эвакуировались люди. Дороги были забиты повозками беженцев.
В те дни и встретились Синдо Ким с братьями Мартыновыми, Петром и Егором, на одной из станций неподалеку от реки Уссури. Это были ее родные места. Синдо, как и Мартыновы, была направлена сюда краевой большевистской организацией в качестве уполномоченной по мобилизации местного населения на борьбу против интервентов. Добровольцев небольшими партиями переправляли к Иману, где формировались крупные красногвардейские отряды.
Штаб размещался на прилегающем к станции хуторе в большом бревенчатом доме, стоящем на возвышении поодаль от других изб. Строение это когда-то принадлежало богачу Свиридову, сбежавшему после революции в Китай. Плотный и высокий плетень, тяжелые ворота, широкие окна с резными наличниками и массивными ставнями, амбар с длинным поперечным железным засовом и, наконец, колодец глубиной в пять метров — все говорило о хваткой домовитости бывшего хозяина. К этому дому и привел своих товарищей Ир.
Отправив людей в барак, он вбежал в штаб. В прихожей, обставленной разными шкафами, рядом с буржуйкой сидел за столиком знакомый ему комендант Перфильев.
Он был настолько увлечен печатаньем, что не заметил подошедшего.
— Здравствуйте, Василий, — тихо поздоровался Ир.
Комендант кивнул, не оборачиваясь.
— Мартынов у себя?
Он что-то промычал, покачав отрицательно головой.
— А Синдо? Ее тоже нет?
Перфильев снова, но уже с раздражением тряхнул головой, продолжая отыскивать нужную клавишу, и, не найдя ее, поднял сердитые глаза на вошедшего. Он тут же вскочил и вытянулся.
— Не обессудьте, товарищ… — протянул он, сильно окая. — Велено спешно отстучать текст, а люд разный наведывается, мешают. А комиссара нету. По делам отбыли.
— Это вы про кого? О каком комиссаре речь? — спросил Ир.
— Об нашем, конечно, — ответил Перфильев. — Неужто… Ах да, простите, то назначение произошло в ваше отсутствие.
— Вот как! — удивился Ир. — А комиссарить есть над кем? Отряд собрали?
— Получено указание из Владивостока. Велено неотлагательно сформировать отряд из местного населения. Теперь, ежели будет какое пополнение, на Иман больше не отсылать. Потому и комиссар наш к седлу привязан, все по заимкам ближним и дальним да по деревням разным ездит, народ собирает.
— Понимаю, — кивнул Ир. — Ну и как — идет народ?
— Кабы не отправили на Иман — штыков у нас было бы уже более ста, — ответил Перфильев. — А пока не густо.
— А командиром, стало быть, Мартынов назначен?
— Как есть — они, — снова вытянулся комендант.
— Садись, садись, Василий. — Ир положил свою руку на его плечо, — я тоже посижу. Устал смертельно.
Однако Ир не сел, отошел к окну и широко распахнул створки. Мысли были не из веселых: в Корее он установил связь с местными революционерами, передал им марксистскую литературу и листовки с призывом активизировать национально-освободительное движение в союзе с Россией. Но ведь это — капля в море…
Топот копыт отвлек его от раздумий. Выглянув в окно, он увидел Синдо, спрыгнувшую с взмыленной лошади, которую придерживал молодой красногвардеец. Вбежав в штаб, Синдо быстро зачерпнула из кадки воду, жадно припала к кружке. И вдруг замерла.
— Учитель?! — вскрикнула она и, сорвавшись с места, кинулась к нему. — Жив, значит!..
— Жив, — ответил Ир глухо. — Только не учитель, а бездарный гимназист…
Но Синдо продолжала с прежней веселостью:
— Слава богу — хоть сам вернулся. А люди… обязательно будут! Я это поняла, побывав среди них. — Взяв под руку, она подвела его к скамейке: — Присядь. Небось заморился? Сейчас я отпущу тебя, только чуточку поговорим. Ну как там Корея?
— Хорошего мало. Не всех встретил, кого хотел. Одни заточены в тюрьмы, другие — скрылись, ушли на нелегалку. А некоторые отступились. Оно и понятно: не каждый способен отречься от семьи, забросить голодных детей. Сирот там и без того хватает.
— Это ты верно говоришь, — согласилась Синдо, вспомнив своих малышей. — Не могут на это решиться, это верно… — повторила она с грустью.