— Зачем вы несли меня? Вот видите, вам дурно.
Тыкчен ничего не слышал. Свалившись на землю, он в каком-то бешенстве замотал головой, стал рвать на себе ворот рубахи.
Не зная, чем помочь, Юсэк держал его за плечи, бормоча:
— Тыкчен, возьмите себя в руки! Это пройдет. Сами ведь выкинули трубку. Переборите себя, и тогда… Я знаю — у вас есть воля и вы осилите минутную слабость.
Тыкчен сник, с трудом приподнялся на локти. Юсэк помог ему сесть.
Он медленно поднялся с земли, взял свой мешок и, подумав, швырнул его в сторону:
— Вы уже у цели, а мне… мне возвращаться надо, — и он пошел от них, то ускоряя, то замедляя шаги.
— Мне кажется, он что-то задумал, — сказала Эсуги. — Задержи его, Юсэк.
Юсэк догнал Тыкчена, схватил за руку:
— Погодите! Куда вы все-таки пойдете?
— У меня своя дорога.
— Но вы… разве не согласились пойти с нами?
— Ну, будет, — вздохнув, произнес Тыкчен и, высвободив руку, повернулся лицом к горизонту, где за синью далеких сопок тонуло солнце. — Погляди, какой великолепный закат! — воскликнул он. — Почему-то я раньше не замечал, что закат может быть вот таким! Странно.
Ничего особенного в этом закате Юсэк не приметил, а Тыкчен, словно завороженный, не мог оторвать взгляд от горизонта.
— Вот и все — угасло, — наконец с каким-то облегчением произнес Тыкчен, когда солнце совсем растворилось в бледно-лазоревом мареве. — Угасло, — повторил он и устало побрел обратно.
Вернувшись к Эсуги, Юсэк присел рядом. Он еще надеялся, что Тыкчен вернется.
Эсуги корила себя и Юсэка за то, что не смогли удержать этого несчастного и теперь он снова вернется к проклятому зелью. Юсэк вспомнил о мешке, оставленном Тыкченом. Он подтащил торбу к Эсуги и вытряхнул ее содержимое на траву. Они увидели спички, какие-то бумаги, исписанные иероглифами, огрызок зачерствелой лепешки и что-то завернутое в тряпку.
— Что это? — удивился Юсэк, поднося раскрытый сверток к Эсуги.
Вглядевшись, Эсуги отпрянула, словно в его руке лежала голова змеи.
— Убери, выбрось! Это — смерть! — в ужасе проговорила она, пытаясь отползти подальше.
Юсэк не испугался, напротив, к удивлению Эсуги, мгновенно повеселел и, восторженно глядя на сверток, закричал:
— Что я говорил! Он будет жить! Ты сама видела, как он корчился от удушья, а у него в мешке хранился опиум. Он не вынул его и бросил! Теперь ты веришь в него?!
Эсуги очень хотелось верить, поэтому она согласно кивнула. Ведь и она боролась со своим недугом, чтобы жить, превозмогая боль в ногах, она поднялась и, желая проверить себя, сделала несколько неуверенных шагов, но, почувствовав сильное головокружение, остановилась и с отчаянием поглядела на Юсэка.
— Ты что, Эсуги? — спросил он, подходя к ней. — Ты хочешь идти?
— Нужно, — сказала она, хоть и не была уверена, что сможет это сделать.
Юсэк взял ее за руку и медленно повел вниз к лугу. Ветер дул им в спину, трепал волосы, как бы подбадривая и помогая двигаться. С трудом держась на ногах, Эсуги что-то говорила и говорила, стараясь отвлечь внимание Юсэка. Он сердился и предлагал отдохнуть или снова нести ее на руках. Но Эсуги не могла себе этого позволить. Она не должна слечь, тем более что граница рядом, за этим лугом. А там, среди друзей, и поболеть не страшно. Но почему Бонсек не пришел за ними? Ведь он обещал. Вдруг что-то случилось?.. Пройдя луг, они спустились в неширокую ложбину, по обеим сторонам которой, на крутом склоне, большими и малыми группами, стояли березы и восточный тис, клены и манчьжурские ясени, широколистые дубы и красные сосны. Никогда раньше Эсуги не видела ничего более прекрасного: она была поражена этими гигантскими букетами, где одно дерево дополняло другое своеобразием формы и окраски. Разные, совсем не похожие, они жили в одной семье, питаясь из одной земли, оберегая друг друга от злых ветров, холода и жары. Очарованная этой красотой, Эсуги остановилась. Юсэк видел, как разрумянилось ее лицо. Он обнял ее, коснулся губами горячей щеки и тихо, почти шепотом воскликнул:
— Какая ты красивая, Эсуги!
— Ты меня всегда будешь любить? — вдруг спросила она, стыдливо глянув на него.
— Конечно! До самой смерти! — заверил он. — Но почему ты плачешь?
— Прости, это от счастья.
— Любимая, тебе пора отвыкать от слез, — сказал Юсэк, утирая ладонью ее глаза.
Облегченно вздохнув, Эсуги улыбнулась той светлой, долгожданной улыбкой, которую Юсэк мечтал увидеть со дня встречи с нею.
Они очнулись от сильного, сотрясающего землю грохота. Низко, почти над самыми кронами деревьев, висели черные тучи. Собрав свои вещи, они проворно устремились вниз по ложбине, в конце которой, за песчаной отмелью, заваленной корягами и бревнами, несла свои воды Уссури. Много рек и речушек видели Юсэк и Эсуги, однако эта таежная река была ни с чем не сравнима дикостью своих берегов, оплетенных разноцветными корнями и водорослями. Вода казалась бесцветной, только мелкая рябь создавала видимость ее течения. А рядом, возле песчаной косы, обрамляя тихие заводи и касаясь воды тонкими ветвями, стояли ивы.