— Это и есть граница, да? — спросила Эсуги, вглядываясь в противоположный берег.
— Да, — ответил Юсэк, придерживая Эсуги за руку, он стал спускаться к воде. Она была ледяная, но он умылся и, зачерпнув в ладони, напился.
Эсуги повторяла все, что он делал.
— А на чем мы переплывем? — спросила она.
— Как на чем? Конечно, вплавь, — пошутил Юсэк. — Ты умеешь плавать? — И, заметив в ее глазах недоумение, поспешил успокоить: — Что-нибудь придумаем, лесу здесь хватает.
— Так бы и сказал сразу, — обиделась Эсуги. — А то придумал такое…
Юсэк рассмеялся.
— И совсем не смешно. Сейчас польет ливень, тогда и вправду поплывем, — сказала Эсуги, испуганно глядя на тучи.
Где-то совсем близко, заглушая голос Эсуги, прокатился гром — и земля под ногами дрогнула. А вскоре хлынул дождь.
— Бежим! — Юсэк схватил руку Эсуги и бросился назад к берегу, будто их там ожидало надежное укрытие. Но его нигде не было. Ничего не оставалось, как нырнуть под плотные ветви ивы. Достав из мешка тужурку, Юсэк набросил ее Эсуги на голову.
— Небо гневается, — сказала Эсуги. — Неужели оно не хочет, чтобы мы ушли в Россию?
— Пусть сердится! Теперь нас ничто не испугает. Мы уже на границе, а значит — конец всем мучениям.
— Правда, Юсэк, правда, — ответила она тихо.
Конец пути! Кто еще может во всей полноте ощутить радость конца пути, если не рикша? Да, долог и труден был их путь. Теперь Юсэк уверен, что никакая сила не помешает им сделать еще один шаг на берег России! Он не хочет больше прятаться под дрожащими ветвями ивы.
— Ты, Эсуги, побудь здесь, а я осмотрю берег! — крикнул Юсэк и, быстро спустившись с обрыва к реке, пошел по узкой песчаной кромке берега, куда наползали, гонимые порывами ветра, слабые волны.
Ливень нещадно хлестал по лицу. Одежда липла к телу, тяжелела с каждым шагом. Озябшими руками он протер глаза и увидел на размытом берегу, заваленном бревнами, обломками досок и корнями, лодку. Шагах в пяти от нее, на склоне крутого берега лежал человек. Дождь бился об его спину, и спекшаяся кровь, растворяясь, впитывалась в намокшую одежду. Юсэк нерешительно подошел к нему, развернул лицом к себе и онемел от ужаса, узнав Бонсека.
Придя в себя, Юсэк увидел стоявшую рядом Эсуги. Она молча, с окаменевшим выражением лица смотрела на Бонсека. Нет на земле еще одного человека, стремившегося сделать жизнь справедливой.
Юсэк обшарил глазами берег: где же друзья Бонсека? Где Ир и Гирсу? Тоже погибли? К кому же теперь идти в России? И будут ли им рады там? Пытаясь найти ответ, он поглядел на Эсуги, она — на него.
Давно уже угомонилось небо, стих и ветер, рассеялись тучи — и по спокойной глади реки вновь заскользили веселые блики.
— Что же нам делать? — лепетала Эсуги, не смея отвести глаза от Бонсека.
— Нужно хоронить друга, — сказал Юсэк и потащил труп вверх по обрыву берега. Потом неожиданно остановился и быстро стащил его обратно к лодке. — Мы похороним его на русском берегу. Он будет всегда с нами. Помоги, Эсуги.
Боясь подойти к лодке, Эсуги лишь плакала:
— За что его? За что?.. Кому он не пришелся по душе, здесь, на самой границе? Кто это сделал? Неужели русские?.. Зачем?..
— Его убил человек, — ответил Юсэк. — Но я найду убийцу. Обязательно найду. Помоги, Эсуги.
Они втащили труп в лодку, и Юсэк, усадив Эсуги, оттолкнулся от берега. Весла зашлепали в неумелых руках бывшего рикши. «Бедная тетушка Синай! Снова станет считать дни и годы, но на этот раз у нее не хватит ни дней, ни лет дождаться встречи с сыном…»
Лодку несло по течению, а это опасно. Нужно бороться. Он налег на весла. Смутные очертания далекого берега становились все зримей.
Часть третья
ПО ТУ СТОРОНУ УССУРИ
Глава первая
ХАГУ
Когда Юсэк пришел в себя, он увидел дымящуюся керосиновую лампу, висевшую на проволоке под потолком, бревенчатые стены, дверь, обитую шкурой какого-то зверя. Попытался подняться — не смог, тело не подчинялось. В сознании, словно в бреду, вспыхивали и гасли обрывки чудовищных картин, и освободиться от этих назойливых видений Юсэк был бессилен. Он позвал Эсуги — тишина. И снова перед глазами труп. Он тащит его куда-то в гору, разгребает руками землю. Пальцы впиваются в сырую землю, в корни трав. Пальцы в крови. Еще немного, еще… Пожалуй, хватит. Опускает труп в яму… Тайга, бездушная, молчаливая тайга, мешает идти, мешает нести Эсуги. Деревья стоят на пути, ветви цепляются за него, за Эсуги, тянут назад, тянут к земле…