Как мало букв в слове «убит», но как много горя пришлось выстрадать родным и близким. Жену Фёдора Антипова (моя бабушка Антипова Екатерина Михайловна) вызвали в военкомат, там, услышав это страшное слово, она тут же рухнула на пол, как подкошенная. И с того момента стала вдовой воина, и растворились для неё врата непосильного труда. Много горя хлебнуть довелось.
В этот Бессмертный Рубеж пусть войдут все погибшие в той Страшной Войне. Так они и вошли. И тоже предстали для некого сотворчества Божьего. Пусть Бог их и приласкает и утешит, ибо прежде Он их не гладил по головке, а выкинул на поле страха и унижения. Зачем выкинул, спросишь?
Так и я спрошу…
Вопрос брошен в Пустоту…
И пустота не молчит, не угасает со временем, она отвечает, она разносит итоги всех, и больших, и малых, мгновений, разносит по округе… Слушай же Молчание, внемли сим тревожным звучаниям своим собственным усердием…
Оно, это Великое Молчание, не утихает…
Оно сеет многие итоги…
Токмо ответ кто-то услышит, кто-то не захочет услышать, а кто-то и вовсе не разберёт никоим образом, ибо одурманились чувства мирскими заботами и пустыми, бесцельными трудами, да и сердцá озлобились излишествами, и чувственная основа покривилась на деле, ибо иным увлечениям подвержена.
Однако ответ есть и весьма явный, откровенный. Надобно лишь углубиться в словá добротные, коими наполнена вселенная… Покопайся в своей голове, потревожь умишко – зачем война порождает страх, порождает страсть, порождает ад и порождает смерть?!
Что ж, давай с тобой вместе крикнем Богу в Его же небо – зачем война порождает гниль и кромешный ад? Крикнули… Крикнули громко! Полетел этот крик в небо, а небо уже и под нашим с тобой сердцем наметилось, растворились врата незримые… Осталось лишь заглянуть туда, и там, там отыскать полезное буквенное дыхание.
Постоим чуток на воскресающей мысли, поудержим оную внутри себя любовью святой и достойной. Не будем устремлять свой пылкий и метущийся взор на небеса могучие, ибо не надобно нам там выискивать Божье Начало. Оно внутри нашего ума и нашего сердца предстоит всегда и будет предстоять вечно.
Почтим же сии важные и значимые минуты торжеством проснувшихся (и не умирающих никогда!) чувств. И поглядим, а какие мысли сойдут из кладовой души на сии листы многоликими и звонкими буквами. Ощутим добро в себе при размышлении.
Вычертим небо божественное на пажить земную сердцем нутра своего и прилепимся на Твердь Бесконечную Его, ибо Он сеет Своё Усердие в наше земное начало непрестанным (преизобильным) потоком. Осталось лишь принять, поняв сущность сего. А, поняв, определить и свой земной уклад, и свою сущность.
Итак, зачем война породила ад?
Зачем измучены и убиты Миллионы?
Подвиг Солдата…
Приостановим вопящую мысль свою памятью не оскудевающей, и пусть она удержит миг сей доблестный, святой по Толику Макшину, по Фёдору Антипову, по Миллионам. Продышим чутьё нервов восставшими секундами, объёмными минутами, можно и великодушными часами и даже днями, но тогда сюжет останется не выписанным, а надо выписать подвиг Миллионов (1941-1945) и подвиг двух – Макшина Толика (июль 1941) и Антипова Фёдора (26 ноября 1942).
Тебе помогло таковое продыхновение? Вспомнил ли ты своих славных воинов-победителей? Запечатлел ли момент истины и солдатской славы при достоинстве своего колеблющегося ума? Вывел границы подвига и бесконечного величия?
Я уж не ведаю, не прозреваю, но буду лавировать в словах и мыслях, в Словах Его и Мыслях Его, может быть, к концу написания, выявится чёткое торжество и великодушие любви Его по отношению к каждому пропавшему без вести, убитому, умершему…
В тот год, в тот 1941 год, но за несколько месяцев до 22 июня, Толик Макшин (1915-1941) написал матери предупредительное письмо из Ташкента: «…мы заболели тою болезнью, от которой остались сироты…сушите сухари…»
Эта чёртова война…
Да, чёртова…
Но война порождает достойную святость.
Нужна ли нам такая чёртова война на прибытке святости? Нам не нужна. Неужели она нужна Ему? И Ему не нужна… Так кому же она вообще нужна? Чувственному началию, из коего собирается пакибытие. Жёсткое великолепие, и оно породилось убожеством ада.
Ох…
Да, безрадостно.
Принять и понять сие торжество непросто тебе наверно. Тебе непросто. И мне непросто. Но внятность всё же пробуждает ориентир такового началия, которое, кстати, никому не пожелаешь. Да вот от нашего восхотения мало что зависит. Мы бы и хотели, возжелали изменить существующее уже или оформляющееся ещё, но не можем даже изменить ход своих мыслей, коими оформляется пажить земных лет, что уж глаголить про большее и от нас не зависящее?!.