Забравшись вечером под одеяло, я засчитывала себе прожитый день за три. Родом из маленького города, где было всего три автобусных маршрута, я моталась по Москве на метро, троллейбусах, трамваях и автобусах, и иногда мне хотелось взвыть, когда перед моим носом закрывалась дверь вагона метро. А мой муж разъезжал на такси. Ему так было удобно. Он сам себе зарабатывал деньги на легковой транспорт, и почти каждый день возвращался домой за полночь, когда метро уже не работало. У его отца была машина, старенькая "Волга", но она давно стояла в гараже - ракушке, папА уже боялся садиться за руль. А Вовка не хотел ни отцову, ни свою машину. У него не было на неё времени. Наступили новогодние каникулы у наших учеников, и я смогла себе позволить неделю в счёт отпуска, чтобы элементарно отоспаться. Ни мужу, ни его родителям я об этом не сказала, просто забыла. Потому что директор училища отпустил меня в последний момент перед Новым годом, и за праздничными хлопотами это вылетело у меня из головы. И именно в те первые январские дни я поняла, что ничего на свете не происходит зря. Если бы я как обычно ездила на работу, или моя семья была в курсе моего отпуска, я бы не узнала то, что скрывали от меня муж и его родители.
ПапА затемпературил и попросил меня перед работой зайти в аптеку за лекарствами. Да, конечно, всего-то одна остановка по кольцевой от Парка культуры до Киевской, а потом добираться на работу, снова по кольцевой до Добрынинской, и на трамвае до Варшавского шоссе. Но кроме меня сходить старику в аптеку было некому. И я, кряхтя начала собираться. И вдруг меня осенило - я же в отпуске. Поэтому настроение улучшилось, и я начала планировать, куда можно зайти по пути домой от родителей, если идти пешком. Метро в тот день не показалось мне серым и грязным, а в подземном переходе, в аптечном киоске, я купила всё, что просил отец. Я всегда заглядывала в почтовый ящик, потому что на этот адрес приходили письма и для меня. Но он постоянно оказывался пуст, папА всегда опережал меня, забирая почту рано утром. На этот раз папА заболел, и из ящика сиротливо торчали его газеты. Как выяснилось ещё со вчерашнего вечера, потому что вместе с "Комсомольской правдой" и "Литературной газетой" лежала "Вечерняя Москва". Я достала почту, и уже нажала на кнопку вызова лифта, когда к моим ногам упала какая-то бумажка - невзрачный листок, но с круглой печатью. Я подняла его и увидела, что это повестка в суд для моего Вовки.
"Предлагаем вам явиться туда-то, тогда-то на заседание суда по гражданскому иску гражданки такой-то на удержание алиментов..." Дальше я читать не стала, приехал лифт, и я вошла в кабину. Я прислонилась в стенке лифта и пыталась осмыслить, что же за новость я держу в своей руке. Лифт остановился на пятом этаже, разошлись его двери, а я всё стояла и не выходила. Щелкнул чей-то замок, и я поняла, что это любопытные соседи хотят проверить, почему из лифта никто не выходит. Я бросила газеты на пол и сделала вид, что уронила их и собираю. "А, Оленька! Газетки уронила?" - прошелестела соседка и, не дожидаясь ответа, скрылась за своей дверью. "Не нашла никакого криминала, вот досада" - подумала я, достала ключи и открыла дверь квартиры свёкра и свекрови. ¡
Когда матушка убедилась, что я купила всё, что надо и ушла к себе, предоставив мне поухаживать за папА, я, молча, помахала перед его носом повесткой.
- А... Ты об этом. - Сказал свекор, хотя я не произнесла ни слова. - Мы не хотели тебе говорить, думали, что ты тогда не выйдешь за Вовку.
- Он был женат?
- Дважды. Но ребёнок только один. - Свёкор словно спохватился, говоря о ребёнке.
Я молчала. Мне почему-то было без разницы, сколько раз Вовка был женат до меня, и сколько у него детей. Я сидела и раздумывала, как я буду возвращаться в свою общагу, что оставлю мужу, что заберу себе. "Хотя зачем мне вся эта мелочёвка и бестолковые свадебные подарки?" - подумала я, и посмотрела на свёкра.
- И когда вы собирались мне сообщить, что я далеко не первая ваша сноха?
- Володя хотел сам с тобой поговорить. Ты девочка умная, и за время, что вы прожили вместе, показала себя, как добрый, честный человек. Я в тебе не ошибся. Вовка с тобой не пропадёт. - Свёкор почти шептал. Но я не думала, что у него перехватило дыхание от напряжённого разговора, у него просто болело горло.
- Сомнительный комплимент. - Отозвалась я. - А как насчёт меня? Я с вашим Вовкой не пропаду?
Свекор, наверное, подумал, что я в курсе второй их семейной тайны, сокрытой от меня, поэтому выдал без предисловий:
- Но, после армии у него больше приступов не было. Если он не будет пить, всё будет хорошо. - Снова прошептал он.
Я взяла себя в руки и почти ледяным тоном сказала:
- Уточните, пожалуйста, его диагноз, а то у него семь пятниц на неделе.
- Симптоматическая затылочная эпилепсия, следствие черепно-мозговой травмы.
Я понятия не имела что это такое, но спросила:
- Когда он эту травму получил?
- В армии.
Вовка служил в Москве во внутренних войсках, и рассказывал, как сразу после присяги их выставили в оцепление на каком-то футбольном матче, и он участвовал в разгоне фанатов, которые пошли стенка на стенку. Было темно, и кто-то из своих ударил его дубинкой. Но Вовка сказал, что ему попали по плечу, у него даже сохранился след от удара в виде коричневого пятна. Больше я ничего спрашивать у свёкра не стала. Я ушла, но прежде мы со свёкром договорились, что не расскажем Вовке о нашем разговоре. Хотя, как ни мало я знала папА, ещё до свадьбы поняла, что он болтлив как баба, ни разу тёплая вода у него в заднице не задержалась.