— Пиднимайсь! Тут такое робитця! Замирения вышло!
Иван вскочил как подброшенный.
— Мир? Откуда знаешь?
— Так ось партизаны мимо едуть. Воны и казалы. Да я и сам бачу: никто не стреляе тай червоны прапоры всюду висять.
Минуты, как в армии, хватило Ивану для того, чтобы встать, умыться, одеться. Завтрак — краюху ситного — он сунул в карман черной гимназической шинели, нахлобучил на голову фуражку с наушникам от холода и выскочил за дверь.
Отряд уже прошел. О нем напоминал только перепаханный копытами снег и конские кругляки на нем. Иван помчался на станцию — известное место вече спассчан. И вот что он там узнал.
— …Колчаковское правительство пало! — кричал некто в крестьянском малахае и в пенсне, забравшись на паровоз, мирно посапывающий у перрона, и размахивая какой-то бумажкой, возможно, телеграммой. — Армии Колчака более не существует. Восставшими воинскими гарнизонами вместе с рабочими и подошедшими партизанскими отрядами заняты города Иркутск, Нижнеудинск, Красноярск и железная дорога между ними. Сибирь на запад от Байкала уже свободна. Американцы, чехи и другие незваные гости покидают Дальний Восток с его несметными богатствами. Для чего Япония прислала сюда еще в 1918 году сто тысяч своих солдат? Для чего ведет непрерывную кровавую войну с местным населением? Мы все это отлично понимаем! Подавляя партизанское движение, Япония беспокоится не о России, как она утверждает, а защищает только свои интересы, она стремится захватить наш Дальний Восток, как ранее захватила Корею. Сегодня не только рабочие и крестьяне, но и большая часть буржуазии и офицерства поняли, к чему может привести иностранное вмешательство в русские дела…
В подобном духе выступали и другие ораторы, хотя принадлежали к разным партиям. Интервенты, особенно японские, всем осточертели, вот почему все были единодушны. Вот почему стало возможным примирение — временное, конечно, — революционеров и контрреволюционеров. Вошедшие в город без единого выстрела партизаны были размещены в военном городке, в казармах по соседству с белогвардейскими и японскими частями. Об этом заранее договорились командующий всеми партизанскими отрядами Спасского уезда Иосиф Певзнер (тот самый «гном», встреченный дедом Сергеем)[3] и комендант Спасского гарнизона капитан Тимохин. Последний скрепя сердце отстучал по телеграфу такое сообщение:
«Всем, всем, всем! В Спасске все спокойно. Все воинские части совместно с офицерами перешли на сторону партизан. Передача гарнизона произошла 26 января бескровно».
Иван Журба разыскал казарму, в которой разместились борисовцы. Многих бойцов этого отряда он знал, а особенно хорошо — командира и его адъютанта Степана Сологуба. Андрей Дмитриевич встретил Ивана добродушной шуткой:
— А, связной, здорово! Вареников случайно не принес?
Про вареники Борисов спросил неспроста: казенный харч — фунт хлеба, шесть золотников сахара, тощая ржавая селедка да несытный приварок — был для оголодавших в зимней тайге партизан скудным, поэтому местные бойцы кормились дома и делились, чем могли, с пришлыми.
— Принесу, — ответил Иван. — А пока вот… — Он достал из кармана так и не съеденную краюху хлеба.
— Да я пошутил! Твоя бабка, помнится, меня одного с трудом накормила, а тут, глянь, сколько ртов!
Степан, отведя Журбу в сторону, долго рассказывал бывшему однокласснику, рассказывал красочно, судя по всему явно привирая, о боях, в которых принимал участие их отряд. Самым замечательным был последний, в районе Спасского цемзавода, когда борисовцы разгромили целую белогвардейскую часть…
— Знаешь, сколько всего взяли? Не поверишь: семьсот винтовок, шестьсот гранат, пулемет «максим», патронов несколько ящиков и полковую казну! Да еще около сотни калмыковцев, насильно мобилизованных, перешли на нашу сторону. Вот! За этот бой Андрея Дмитриевича наградили орденом, а японцы объявили, что дадут за его голову пять тыщ иен…
— А это много или мало?
— Думаю, немало… Еще до войны одна иена стоила 97 копеек.
Иван вернулся домой поздно вечером и объявил, что уходит в партизаны. Даже не объявил, а поставил в известность и с вызовом — это, мол, не восемнадцатый год, когда он, еще будучи мальчишкой, тайком ушел в Красную гвардию, теперь он взрослый! — оглядел родственников: отца, деда, бабку и дядю Семена. И хотя все молчали, счел возможным объяснить, что в отряд вступили многие его товарищи и одноклассники…
— А як же ж учеба, Вань? — робко спросил отец. — Зовсим ведь трошки осталось…
— Закончу после победы! — отрезал Иван, и к этой теме больше не возвращались.