У переднего всадника, очевидно, командира, похожего маленьким ростом и длиннющей бородой на гнома, дед Сергей деликатно спросил:
— Прошу вибачення, вы якого цвета будете — червонного, билого чи ще якого?
— Красные, красные, — с улыбкой ответил командир, придерживая коня. — Краснее не бывает!
— Тоди почекайте! — Дед заскочил в хату, тут же воротился. В руках у него была палица с привязанной к ней рукавами кумачовой рубахой внука. Ею, как знаменем, он принялся размахивать, приветствуя партизан, что вызвало веселые реплики из колонны:
— Так держать, отец!
— Сразу видно, сознательный дед!
Сергей опять спросил маленького командира большого войска:
— Я так гадаю, помиж вами и интервентами замирения вышло?
— Именно так, дедушка. Замирение. Говорят же, худой мир лучше доброй ссоры. Ну, бывайте!
Он махнул рукой, и отряд двинулся дальше. Вконец замерзший дед вернулся в хату и принялся будить внука.
— Пиднимайсь! Тут такое робитця! Замирения вышло!
Иван вскочил как подброшенный.
— Мир? Откуда знаешь?
— Так ось партизаны мимо едуть. Воны и казалы. Да я и сам бачу: никто не стреляе тай червоны прапоры всюду висять.
Минуты, как в армии, хватило Ивану для того, чтобы встать, умыться, одеться. Завтрак — краюху ситного — он сунул в карман черной гимназической шинели, нахлобучил на голову фуражку с наушникам от холода и выскочил за дверь.
Отряд уже прошел. О нем напоминал только перепаханный копытами снег и конские кругляки на нем. Иван помчался на станцию — известное место вече спассчан. И вот что он там узнал.
— …Колчаковское правительство пало! — кричал некто в крестьянском малахае и в пенсне, забравшись на паровоз, мирно посапывающий у перрона, и размахивая какой-то бумажкой, возможно, телеграммой. — Армии Колчака более не существует. Восставшими воинскими гарнизонами вместе с рабочими и подошедшими партизанскими отрядами заняты города Иркутск, Нижнеудинск, Красноярск и железная дорога между ними. Сибирь на запад от Байкала уже свободна. Американцы, чехи и другие незваные гости покидают Дальний Восток с его несметными богатствами. Для чего Япония прислала сюда еще в 1918 году сто тысяч своих солдат? Для чего ведет непрерывную кровавую войну с местным населением? Мы все это отлично понимаем! Подавляя партизанское движение, Япония беспокоится не о России, как она утверждает, а защищает только свои интересы, она стремится захватить наш Дальний Восток, как ранее захватила Корею. Сегодня не только рабочие и крестьяне, но и большая часть буржуазии и офицерства поняли, к чему может привести иностранное вмешательство в русские дела…
В подобном духе выступали и другие ораторы, хотя принадлежали к разным партиям. Интервенты, особенно японские, всем осточертели, вот почему все были единодушны. Вот почему стало возможным примирение — временное, конечно, — революционеров и контрреволюционеров. Вошедшие в город без единого выстрела партизаны были размещены в военном городке, в казармах по соседству с белогвардейскими и японскими частями. Об этом заранее договорились командующий всеми партизанскими отрядами Спасского уезда Иосиф Певзнер (тот самый «гном», встреченный дедом Сергеем)[3] и комендант Спасского гарнизона капитан Тимохин. Последний скрепя сердце отстучал по телеграфу такое сообщение:
«Всем, всем, всем! В Спасске все спокойно. Все воинские части совместно с офицерами перешли на сторону партизан. Передача гарнизона произошла 26 января бескровно».
Иван Журба разыскал казарму, в которой разместились борисовцы. Многих бойцов этого отряда он знал, а особенно хорошо — командира и его адъютанта Степана Сологуба. Андрей Дмитриевич встретил Ивана добродушной шуткой:
— А, связной, здорово! Вареников случайно не принес?
Про вареники Борисов спросил неспроста: казенный харч — фунт хлеба, шесть золотников сахара, тощая ржавая селедка да несытный приварок — был для оголодавших в зимней тайге партизан скудным, поэтому местные бойцы кормились дома и делились, чем могли, с пришлыми.
— Принесу, — ответил Иван. — А пока вот… — Он достал из кармана так и не съеденную краюху хлеба.
— Да я пошутил! Твоя бабка, помнится, меня одного с трудом накормила, а тут, глянь, сколько ртов!
Степан, отведя Журбу в сторону, долго рассказывал бывшему однокласснику, рассказывал красочно, судя по всему явно привирая, о боях, в которых принимал участие их отряд. Самым замечательным был последний, в районе Спасского цемзавода, когда борисовцы разгромили целую белогвардейскую часть…